– Сегодня служба затянулась, – заметила Ефросинья и бодро добавила: – Ничего, Давид, ничего… Ты как, Евпраксия? – повернулась она к другой монахине.
– Мы только что с дальней дороги, – развела руками монахиня, – поэтому усталость может быть… Но все пройдет, отдохнем…
– Отдохнем, все отдохнем, – как-то загадочно сказала, опустив голову, Ефросинья и, помолчав немного, повернулась к Олексе и, глядя на него светлыми, добрыми глазами, спросила: – Ну а ты как попал сюда, молодой, смотрю? Как звать-то?
– Олекса…
– Алексей, стало быть… Это имя носил святитель, мученик за веру, преподобный, праведный, благоверный князь – хорошее имя! Ну, рассказывай про себя, Олекса…
И он, не осознавая, почему, так быстро проникся доверием хотя и к соотечественникам, но людям незнакомым, кратко поведал о своем путешествии в Святую землю.
Его рассказ произвел большое впечатление на Ефросинью, особенно когда он говорил о смерти отца, о его могиле среди кустарников Палестины, о сельджуках и рабстве.
– А вот есть же хорошие люди! – с радостью сказала Ефросинья, узнав, что из рабства его выкупила еврейская девушка Яэль. – Дай бог ей счастья…
– Счастье небольшое, выходит замуж за пожилого ростовщика…
– Господь смилуется над ней, – перекрестилась Ефросинья, а следом за ней Евпраксия и Давид Святославич. Монах, который приметил Олексу, повернулся к храму и, кланяясь, трижды медленно и широко положил крест на грудь, лоб и плечи. Звали этого монаха Иларионом, он был насельником в русском монастыре, основанном при церкви Пресвятой Богородицы древнего Феодосиевского монастыря.
Теперь Олекса не столько удивился, сколько обрадовался, узнав, что имя старшей монахини Ефросинья и что она приехала из Полоцка в сопровождении брата – князя Давида Святославича и двоюродной сестры Евпраксии.
– Я слышал ваше имя, когда ходил с отцом после смерти матери в Спасо-Преображенский монастырь, – сказал Олекса. – Тамошний игумен Варлаам и посоветовал отцу посетить Святые места и помолиться у Гроба Господнего…
– Я знаю ваш монастырь, его основал Мстислав Владимирович, князь Черниговский, – добавила к сказанному Олексой Ефросинья и вздохнула: – Давно это было. – И, подняв на Олексу глаза, в которых отражался свет материнской заботы, Ефросинья тихо спросила: – Куда же ты теперь?
– Не знаю, – пожал плечами Олекса, – наверно, опять пойду в германский приют… Там всех принимают…
– Поедем с нами, – не предложила, а скорее приказала Ефросинья, – Иларион найдет тебе уголок для житья…
– Найду, найду, матушка Ефросинья, – поспешно ответил Иларион.
Давид и Евпраксия согласно закивали головами. Недалеко их ожидали повозка, два коня и монах с кнутом в руках. Он низко кланялся Ефросинье и ее спутникам.
Монастырь Феодосия Великого был обнесен уже обветшавшей от времени СКАЧАТЬ