Басурман. Иван Иванович Лажечников

Чтение книги онлайн.

      Эренштейн впился в него глазами, жадными, как голодные пиявицы, слухом, острым, как бритва, которая режет волос: рот его был открыт, но не произносил ничего. Он весь хотел сказать: жизнь или смерть?

      – Она…

      И врач опять остановился.

      Лицо барона стало подергивать.

      – Она будет спасена, ручаюсь в этом жизнью своею, – сказал с твердостью Фиоравенти – и ужасная статуя барона сошла будто со своего пьедестала. Эренштейн озарился весь жизнью; молча он пожал руку Антонио и тянул ее к себе, чтобы прижать к губам. Врач отнял руку.

      – Она будет спасена, и ваш ребенок также, – прибавил он шепотом, – только с условием от меня…

      – Все, что угодно, – отвечал барон.

      – Не думайте, что мое требование будет так легко для вас.

      – Ничего не пожалею – требуйте моего имущества, моей жизни, если хотите.

      – Вот видите, я итальянец и лекарь: простым словам не доверяю… дело идет о моем благосостоянии… мне нужна ваша клятва…

      – Клянусь…

      – Постойте… видел там духовника…

      – Понимаю, вы хотите… идем.

      Они вошли в соседнюю комнату.

      Там стоял старец священнослужитель со Святыми Дарами, готовясь отрешить ими земного от земли и дать ему крылья на небо.

      – Отец святой, – произнес торжественно барон, – будьте посредником между мною и живым Богом, которого призываю теперь в свидетели моей клятвы.

      Священник, ничего не понимая, но увлеченный необыкновенным голосом хозяина, возвысил чашу с Дарами и преклонил благоговейно белую, как лен, голову.

      – Теперь говорите за мною, – прервал дрожащим голосом Фиоравенти, будто испуганный священнодействием, – но помните, что двадцать минут, не более, осталось для помощи вашей супруге. Упустите их – пеняйте на себя.

      Эренштейн продолжал таким же торжественным, глубоко изливающимся из души голосом, но так, чтобы его нельзя было слышать в спальне жены:

      – Если моя Амалия будет спасена, клянусь всемогущим Богом над пречистым телом Его единородного Сына, и да погибну я в муках адских, да погибнет, как червь, род мой, когда я преступлю клятву эту…

      Тут он обратил глаза на врача, ожидая его слов. Врач с твердостью произнес:

      – Если у меня родится сын, первенец…

      Барон повторил:

      – Если у меня родится сын, первенец…

      – Году отдать его, сына моего, падуанскому врачу Антонио Фиоравенти…

      Барон остановился… к сердцу его прилил горячий ключ… Он взглянул на искусителя всею силою своих понятий… Этот взгляд напомнил ему приключение в Риме… Он узнал своего противника и угадал свой приговор.

      – Говорите же, господин барон: из двадцати минут убыло уже несколько…

      Эренштейн дрожащими губами продолжал:

      – Году отдать его, сына моего, падуанскому врачу Антонио Фиоравенти, тому СКАЧАТЬ