Мужчины не ее жизни. Джон Ирвинг

Чтение книги онлайн.

      – Наверно… – ответила Марион.

      – Конечно, ты можешь оставить их себе, – сказал ребенку Эдди.

      – Пока, Эдди, – сказала Марион.

      Хотя в теннис она не играла, на ней были теннисные шорты, теннисные туфли и свободная фланелевая рубашка, которая была слишком велика для нее, – рубашку она взяла из вещей Теда. Рано этим утром, когда Эдди уезжал за Тедом в собачью будку, Марион взяла его руку, засунула ее под рубашку и прижала к своей голой груди, но когда он попытался поцеловать ее, отодвинулась от него, и у Эдди на пальцах осталось ощущение прикосновения к ее груди, которое не пройдет следующие десять или пятнадцать лет.

      – Расскажи мне о швах, – попросила Рут Эдди, когда он свернул налево.

      – Ты даже почти ничего не будешь чувствовать, когда доктор станет их снимать, – сказал Эдди.

      – Почему? – спросила его девочка.

      Прежде чем он сделал следующий поворот, правый, в последний раз перед ним мелькнули Марион и ее «мерседес» – в зеркале заднего вида. Направо она поворачивать не будет, Эдди это знал – за грузчиками нужно было ехать прямо. Левая сторона лица Марион была освещена утренним солнцем, которое ярко светило через боковое водительское окно «мерседеса»; окно было опущено, и Эдди видел, как ветер играет волосами Марион. Прежде чем повернуть, Марион махнула ему (и дочери), словно собиралась встретиться с Эдди и Рут, когда они вернутся.

      – А почему, когда снимают швы, не больно? – снова спросила Рут у Эдди.

      – Потому что порез зажил, кожа затянулась, – сказал ей Эдди.

      Марион теперь исчезла из виду.

      «Неужели это все?» – спрашивал он себя.

      «Пока, Эдди» – неужели это были ее последние слова ему? «Наверно…» было последнее слово, сказанное Марион дочери. Эдди не мог поверить, что все кончилось так резко: опущенное окно «мерседеса», ветерок треплет волосы Марион, рука Марион машет ему из окна. И только половина лица Марион освещена солнцем – остальная невидима. Эдди О’Хара не знал, что ни он, ни Рут ближайшие тридцать семь лет не увидят Марион. И все эти годы Эдди удивлялся кажущейся обыденности ее отъезда.

      «Как она могла?» – спрашивал себя Эдди, и точно такой же вопрос в один прекрасный день задаст себе Рут.