Клязьма и Укатанагон. Премия им. Ф.М. Достоевского. Юрий Лавут-Хуторянский

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ раз они встретились в октябре, вечер был тёплый, из ресторана пошли в парк «Сокольники». Там при входе поцеловались как-то дружески, смеясь, ещё прошлись, она чувствовала, как он волнуется, и сама тоже стала волноваться. Опять стали целоваться на лавочке около какого-то толстенного дерева. Стало почти совсем темно и он, обнимая её за талию одной рукой, другую руку вдруг просунул ей под ноги, приподнял и пересадил к себе на колени. Потом притянул и, ласково проехавшись рукой, пошёл под платье и тронул между ног.

      – Подожди, пожалуйста, я тебя отвлеку на минуту, – улыбаясь, сказала она.

      – Я не могу ждать целую минуту, Татьяна, – строго начал он, но не выдержав, тоже улыбнулся, что было слышно по интонации.

      – Хорошо, тогда я сразу спрошу тебя, – снова мягко сказала Татьяна, – ты, Паш, хочешь меня прямо здесь трахнуть, как б… дей владимирских в парке Гагарина, да? – Она выпрямилась, и он почувствовал ее напряжённые ляжки, она словно стала тяжелее. В темноте она глядела ему в глаза – оказалось, что глаза бывают хорошо видны в темноте. Руки его убрались из-под её платья. – Спасибо, я могу теперь опять сесть на лавочку? – спросила она.

      – Ну, ты, Татьяна, даёшь, – только и смог сказать он.

      – Я не даю, – сказала она, встав с его коленей и оправляя юбку, – я или люблю, Паша, или не даю (прозвучало грубовато, но зато искренне, отметила она сама). Так что отвали. Пошли домой, а то завтра на работу, у меня же не свободный график, как у тебя.

      Он провожал её молча, у подъезда обменялись: пока-пока, разговаривать было невозможно. Отошел немного от подъезда и остановился. «Так что отвали» – означало чёткий отказ и по словам, и по интонации, и по её следующему молчанию. Воздушное пространство внутри него теперь сжималось, лёгкие романтичные декорации, скрывавшие серую бытовую реальность, повалились на мрачную твердь и ночью разруха захватила всё. Стало подташнивать, как кисейную барышню какую-нибудь. «Как это может быть? Что за тошнота? Ну, погладил колени. Ну, отказала сегодня. Конкурента же вроде бы нет? Радоваться надо, что она такая. У тебя ведь серьезные намерения. Чего полез в парке? – говорил он сам себе. – И отчего эти страдания?» «Да потому что она льдина ледяная и бухгалтер во всём, давно уже понятно, – сказала внутри мрачная твердь, – и злая внутри, сразу, с ходу тяпнула, расчётливо так, с издевкой: „можно я тебя отвлеку на минутку“ – холодная, поэтому и выглядишь сразу идиотом, сучья манера такая кошачья, посмеялась и пошла себе домой: а ты сдохни тут, кошки дружбы не понимают». Он ходил по квартире от окна к окну. «Страх, – сказал он сам себе, – это страх, боюсь, что она меня не любит, совсем. Хотел близости, да, и что? За что казнить? В парке – да, это было глупо… Хотел скорей. Потом чтоб стала любить, ага, жди, любить всем своим кошачьим сердцем. Целовалась-то зачем? Это что тебе, восьмой класс, тренировка перед девятым? СКАЧАТЬ