Обручник. Книга первая. Изверец. Евгений Кулькин

Чтение книги онлайн.

      В пору, когда Михаил родился, вечер состоял из шушуканья и переблеска глаз. А эту, которая воспоследовала за тем вечером, ночь, дождь, скрещиваясь со снегом, делал серую кашицу, противно чавкающую под ногами.

      И именно в эту пору Бесо возвращался с кладбища, куда отнесли они своего первенца, свого Михаила, который так и не стал архангелом, а, стало быть, не выполнил того, уготованного ему, поприща.

      К больному Михаилу – из города – приезжала врачиха. Шея отделана чернобуркой. Камень на перстне пепельного цвета. Именно таким остался незакрытый глаз Михаила.

      А Бесо посчитал, что во всем виноват он. Нельзя было купаться, когда жена разрешалась от бремени новой жизнью. Это он смыл свое счастье.

      Но корень не иссох, как сказал на похоронах какой-то старец. И еще будут побеги. И их надо дождаться. А сейчас стоит как следует выпить. Сперва для сугрева. Потом с горя. А уж следом…

      Да мало ли по какому поводу прикладывается к чарке зело пьющий человек.

      2

      А Кэтэ считала, что в смерти Михаила виновата только она одна. И узнала она об этом, если так можно сказать, задним числом. То есть вот сейчас, когда, перебирая пеленки, чуть не запела. Вдруг накатило немедленно поднять голос. Пусть потом утопить его в слезе. Но сперва означить, дать возможность оборвать наплаканность, даже причит. И она загартанила что-то неудобоваримое. И по звуку, и по слову. Потому и уронила лицо в ладони, пытаясь зарыться в них, как в раскаленный и вместе с тем охлаждающий песок.

      А песня-то сквозь всплак была не просто выгадана душой, она ею выстрадана. Грех признаться, но именно Михаил, ее, вернее, их первенец, как бы венец любви, как сказали бы древние, тягостно тянул ее душу в ту тупую неведомость, которая простиралась впереди. Ибо зачат он был в пору грубого напора и безраздельной власти над ней. Нет, не такой представляла она себе первую брачную ночь. Вернее, хотела ее совсем иной. А получилось – сперва распятье, потом проклятье.

      Это она кляла того, кто только что стал ей мужем. Еще не знала за что, но уже ненавидела супруга. И не просто таилась до конца испытать это чувство. А радовалось, что оно есть, что оно прорезалось как зуб мудрости, болью означив свое непременное возникновение.

      А варварское обладание, на котором торжественно настаивал Бесо, породило еще одно, как она потом поймет, страшное ощущение. Ибо ей показалось, что в нее вполз некий червяк. И это он сотворил то самое, почти непорочное, зачатье. И в ней умерло, так и не родившись, чувство предвосхищения материнства. Была одна обреченность.

      И она кидалась в передний угол. Падала перед образами. Молилась. Чуть ли не вымогала у Бога не только прощение, но и кару.

      Да, да! В ту пору она хотела, чтобы Господь жестоко, даже немилосердно, наказал бы ее. Сперва привел в чувство, как бабу, а потом, когда она вдруг ощутила бы все то недостающее в своей судьбе, отнял, если не жизнь, то хотя бы разум.

      Но он сделал третье.

      Он забрал ребенка.

      И еще ту самую невинность, которая стала расплатой СКАЧАТЬ