но родных по отношению к нам, родных душой. Начну с деды Вани (Иван Дмитриевич Сороченко), которого мы особенно любили за его кроткий нрав, доброту, трудолюбие, уважение к людям. Когда мы, осиротевшие, «осели» у деды Вани, ему было за 70. Он был стройный, чуть выше среднего роста, уже седой, с правильными красивыми чертами лица, от которого всегда исходило доброе расположение к человеку. Движения были ловкие, но неторопливые. Походка легкая, тихая. Он вообще был тихий, спокойный, никогда не выдавал своего волнения. На меня и маленького братика он действовал успокаивающе. Мы предложили дедуле помощь, так как видели, что он много работает, устаёт, хотя никогда не жалуется и вида не подаёт. Он, как нам показалось, был очень тронут нашим вниманием, даже растерялся от неожиданности. Мы объяснили дедуле, что успеем сделать уроки и ему помочь, например, носить воду из колодца, который был далеко от дома. Зимой дедуля колол лёд у колодца и на ступенях, чтобы не было скользко. Летом воды надо много для полива огорода (около 30-ти соток), в котором они с бабой Маней выращивали морковь, капусту, свёклу, лук, картошку, причём, картошка была двух сортов: кореневка и берлинка. Кореневка была вкусной даже без масла, рассыпчатая, золотистая. Берлинка была розоватого тона, её использовали для жарки, для супов, салатов. Деданька нам, помощникам, как он нас называл, смастерил вёдра: Коленьке – маленькое, мне чуть побольше. Я попыталась обидеться: я взрослая, сильная (мне было тогда 13 лет), а ведёрки как для ребёнка, на что деданька спокойно ответил: «Девочкам нельзя тяжести носить». Признаться, носить воду нам не доставляло большой радости: к колодцу надо почти бежать с громыхающими пустыми вёдрами по крутому спуску и в слякоть и в гололёд, и по сугробам, а с полными вёдрами подниматься в гору. Особенно трудно было зимой: сибирские морозы до 35 градусов, скользко, нельзя расплескать воду, так как образуется лёд, и любой может упасть. Но и медленно идти нельзя: можно отморозить щёки, нос, что не раз с нами бывало. Зато после такой зарядки мы любили с деданькой пить чай, золотистый, ароматный, заваренный смородиновым листом, морковными листьями, сушёной морковью, с малиновым вареньем, рядом горячая печка и добрейший человек – наш деданька. Душа оттаивала после недавней трагедии. Я просила деданьку рассказать о своих родителях, бабушках, дедушках, но всякий раз ловила тревожный взгляд бабы Мани. В начале мая – посадка картошки. «Командовала парадом» бабонька: где, какой сорт картошки сажать, на какую глубину, чтобы непременно глазками вверх. Деданька копал, мы с Колей, согласно бабонькиной инструкции, укладывали кусочки картофелин глазками кверху. Братик быстро уставал, его отправляли в дом, но вскоре он возвращался со словами: «Я соскучился». И вот однажды, во время короткого отдыха братика, деданька «по секрету» рассказал мне о своей родословной. Он – Иван Дмитриевич Сороченко – потомок генерала польской армии Княжевича Карла Ивановича Лишь десятилетия спустя
СКАЧАТЬ
