Исповедь Тамары. Премия им. Н. С. Гумилёва. Тамара Рыбакова

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ как Максимов, здесь, значит, что-то здесь не так!» Бойня так же внезапно закончилась, как и началась. Папа спросил: «Ты кто? Как меня знаешь?» И тот назвал себя: «Я Лёнька Ледяев, жил в Караганде, когда ты был главным инженером на шахтах. Отец мой погиб в первые дни войны. Нас с матерью оставалось шестеро. Я был старший. Младшие собирались около вашего дома, а ваша Томка выносила им хлеб и молоко. С вашего огорода Томка рвала паслён и отдавала маленьким. Они приходили и спали долго, были очень слабые. А когда вашу семью порушили, мы так оголодали, что я пошел грабить продуктовые магазины и машины, которые привозили колхозному начальству колхозные краденые овощи. Так семья продержалась какое-то время. Мать болела и умерла. Меня застукали на магазине, посадили. Вот я теперь здесь. Так что передай своей Томке спасибо, спасала нас от голода почти 4 года. А здесь такие же, как и я». И уцелевшие политзаключённые и сотоварищи Лёньки по несчастной жизни слушали эту исповедь, затаив дыхание. Лёнька сказал: «Братцы, пошли на тех, кто нас натравил на политических!» Толпа возбуждённо загудела. Папа попытался отговорить, но безуспешно: «Лёнька, вас же перестреляют! Остановитесь!» Лёнька крикнул в ответ: «Прощай, Максимов! Мы знаем, на что идём. Сначала мы их – гадов, а там что будет!» Они ринулись к казармам, перебили всех конвоиров до последнего. Кто-то успел вызвать подмогу, и всех бунтовщиков расстреляли. И Лёньку тоже. Папа потом удивлялся, что я ни ему, ни маме никогда не рассказывала о том, что подкармливала чужих голодных, несчастных деток, отрывая от своего скромного куска. Но гордился и часто маме говорил: «Если бы не наша дочь, меня бы не было уже давно»…

      Пауза затянулась до августа 2016 года. Продолжу. Хочется еще рассказать о папе и о маме. В лагере он полагал, что дети и жена вместе. Переписка была запрещена. Разрешалось написать только 1 письмо в год, без жалоб на судьбу. О том, что маму арестовали, что мы, дети, чудом оказались в Анжерке у бабы Мани и деды Вани (приемных родителей моей мамы), он не знал. Мама отбывала срок в Томске-7, где были тогда радиоактивные заводы. На них работали заключенные безо всяких средств защиты. Там у мамы началась страшная экзема, раны кровоточили, на пальцах обнажались косточки, но от работ не освобождали. Летом 1954 года её освободили по амнистии из-за несовершеннолетнего сына Николеньки. Её здоровье было полностью разрушено: ни одного относительно здорового органа в организме не было. От потрясения у неё случился седьмой по счёту инфаркт. Она пролежала в больнице 6 месяцев, где её спасала жена друга юности папы Николая Слободчикова – Мария Степановна, удивительной доброты человек. Папу реабилитировали в январе 1955 года. 21 января в калитку бабонькиного дома постучали. Я была в детской комнате, а мама с бабонькой – в большой комнате. В этот день маму выписали из больницы, я привезла её домой, попросив соседа дядю Мишу Хасанова, занимавшегося извозом (у него была лошадь), помочь перевезти маму на телеге осторожно. Посадили СКАЧАТЬ