Садовник. Василий Дмитриевич Гавриленко

Чтение книги онлайн.

      Пять нежнейших цветков распустились в саду.

      Беатрис, Ирэн, Розамунд, Эмбер…

      И еще одна, имя чье – табу.

      Пока ветер злой не сорвал лепестки

      С моих милых цветов,

      Я цветы сорву.

      Беатрис, Ирэн, Розамунд, Эмбер…

      И еще одну, имя чье – табу.

      – Какой-то символистский бред, – я пожал плечами, возвращая листок. – И ужасно плохо написано. Ни рифм, ни смысла. Какое отношение это имеет к …

      Я осекся, выпучив глаза.

      – Черт возьми, Лестрейд! Неужели убитую девушку звали Беатрис?

      – Вы поразительно догадливы, мистер Ватсон, – едко отозвался Лестрейд. – Именно так, убитая девушка – Беатрис Пройслер, похищенная – Ирэн Вулф. Беатрис было 16 лет, Ирэн – 18.

      – Иисус! – вырвалось у меня. – Каким же надо быть негодяем, чтобы убивать столь юных и беззащитных созданий?

      Лестрейд смотрел на меня, не мигая. Его лицо было сурово и печально.

      – Знали бы вы, доктор, как именно убили Беатрис. Я повидал немало на своем веку, но такого я не видел никогда. Садовник – сущий зверь, и мы должны его остановить.

      – Садовник?

      – О, это не более чем прозвище, которое дали этому субъекту в полиции. Пока мы ничего не знаем о его профессии. Мы вообще ничего о нем не знаем.

      Я смотрел на Лестрейда, но не видел его. Перед глазами стоял Холмс, задумчиво потирающий подбородок.

      – Как жаль, что его нет с нами.

      – Что вы сказали, Лестрейд?

      – Я сказал, как жаль, что с нами нет вашего друга мистера Холмса. Но зато есть вы, сэр. Скотленд-Ярд просит вас помочь нам в этом деле. Давайте вместе остановим Садовника, мистер Ватсон.

      Я удивленно уставился на Лестрейда.

      – Инспектор, я не сыщик, я военный врач в отставке.

      Лестрейд поморщился.

      – У вас ведь есть дочь, мистер Ватсон? Сколько ей?

      – Шестнадцать, но…

      – У меня тоже есть дочь, доктор. Ей семнадцать. Мать несчастной Беатрис Пройслер находится сейчас в больнице с тяжелейшим припадком, а отец Ирэн Вулф поседел на моих глазах.

      – Дайте письмо, – перебил я.

      Я снова взял в руки листок бумаги. Обычная писчая бумага по 2 пенса упаковка. Такую используют все, начиная от репортеров и заканчивая привокзальными старухами, заворачивающими в такую бумагу пирожки и селедку. Ватермарка, разумеется, отсутствует.

      Лист чистый, аккуратный. Буквы мелкие, наклон легкий, в левую сторону, строчки ровные, без отклонений по горизонтали вверх или вниз, нажим сильный, буквы находятся на одинаковом расстоянии друг от друга, почерк разборчивый, почти каллиграфический.

      Я понюхал листок. Запах, определенно, СКАЧАТЬ