Мицкевича и Сенкевича, всю сложность и противоречивость во взаимоотношениях великих изгнанников-романтиков, видевших татарские степи и Париж, берега Черного моря и Швейцарские Альпы, но никогда не ходивших под тенью Флорианских ворот в Кракове и по Краковскому Предместью в Варшаве. Какими разными они ни были, как драматически не спорили подчас друг с другом, с разных сторон глядя на общее дело, на те же идеи, на судьбу их страны, но одно роднило и сплачивало их нерушимо – неотделимая от их жизни и их дыхания любовь к Польше, жажда видеть Польшу свободной. Благодаря ему, глубоко и мудро, с пристальным трагическим спокойствием глядящему со скамьи первого ряда старику, кумиру многих поколений аспирантов и студентов, мы знаем тайны, пронизывающие пятьсот лет польского слова. Вот рядом с Хшановски сидит Леон Стернбах, еще более пожилой великий старец, всё так же, как и в молодости, на манер польских шляхтичей, лихо подкручивающий к верху роскошные, но полностью поседевшие усы, родившийся в Вильно еврей. Польской академической коллегиальности, быть может последнему оплоту истинной польской шляхетности, претили ксенофобские предрассудки – сын известного виленского банкира-еврея, профессор Стернбах был гордостью польской литературы и науки, гордостью польской нации, в каждом вызывал лишь трепетное почтение. Три года назад, решившись выйти на пенсию, но сохранив пост почетного профессора, он подарил университету свою колоссальную, уникальную по качеству и подборке томов библиотеку, сопровождаемую собственными, многолетними и путеводными пометками. Никто не сделал столько, для развития европейских связей Ягеллонского университета, сколько профессор и академик Леон Стернбах – ученый, признанный в научных обществах Вены и Парижа, Праги и Лондона. Благодаря ему изучение классических языков и созданной на них литературы находится в университете на самом блестящем уровне. Вот чуть поодаль сидят Михаил Седлецкий выдающийся зоолог, потомок знаменитой академической семьи Кракова, и его коллега по факультету естественных наук профессор Ядвига Волошинска. Взгляд пана ректора различает на скамье третьего ряда грузную, массивную фигуру профессора философии Житковски, и начинает лучится ласковостью и любовью. «Гневливый Сократ», «неистовый профессор», похожий на вечно бурлящий вулкан университетский «пророк», которого боготворят студенты. Вечно терзающийся, не жалеющий себя, безжалостно приносящий себя на алтарь творчества и исканий смутьян и бунтарь, которому всегда и везде тесно, нестерпимо в любых рамках, благородная и страдающая душа которого не знает, и наверное никогда не узнает покоя. Пишущий книги, которые завлекают и не могут оставить равнодушным с первых строк, с этих же строк, зачастую в пренебрежение академическими канонами философских и научных текстов, горящие вдохновенной, полной трепета и искренностью вопрошания мыслью. Смелый критик реалий, откровенный
СКАЧАТЬ
