Репрессированный ещё до зачатия. Анатолий Санжаровский

Чтение книги онлайн.

      – Пошло. Люди гениальные романы писали, – и наши поцелуи? Нелепо…

      Молча сидим на скамейке. Перед нами скошенный луг. Душисто – задохнёшься.

      После обеда искупались в Воронке.

      Загораем.

      Алла рассказывает о своих родителях (отец – кандидат, мать скоро станет кандидатом), о сыне Марксе, пардон, Максе, о бывшем муже.

      – Он не объяснялся мне в любви. Говорил: «Ну чего тебе говорить? Ты и так знаешь, наверняка догадываешься». Он не знал слова пожалуйста. «И так знаешь, что уважаю». Он только ел. В театры не ходил. Я училась в вечернем МГУ. Мне он не помогал.

      У нас возникали споры.

      Мне забавно видеть её ершистой.

      – Отношения людей, – говорила она, – должны быть гармоничны.

      – Гармоничны, но не гладки. Несоответствие характеров мне симпатично, нравится. Один дополняет другого.

      – Эти несоответствия приводят к гибели семьи!..

      – … которой не было, – подхватил я. – Спать на одной кровати – это ещё не семья. Это сожительство. Да и разве могут создать семью два девятнадцатилетних холерика, которые ценят друг в друге только цвет глаз, умение пить и давить шейк?

      – Это ты обо мне и моём бывшем муже?

      – Зачем же?

      – Какой же ты наивняк!

      – Если тебе не нравится моя кочка зрения, которая не совпадает с твоей, так это ещё не значит, что я дубак.

      – Ты думал, зачем люди живут?

      – Ты только всё отрицаешь. Это не главное! Это не главное! А что же ты не подскажешь его? А красиво закатывать глаза, когда слышишь неугодное, это ещё не дело.

      – Кто твой отец? – спрашивает она.

      – Чёрный вол-работяга. Я его не помню. У него была раздроблена нога, дали отсрочку. Но его таки угнали на фронт в зачёт какого-то откупившегося грузина. Тогда мы жили в Грузии. Отец погиб. Похоронен в Сочи в братской могиле. Когда я пошёл в школу, на первом занятии учитель спросил отчество. «Что это?» – спросил я. – «Как звали твоего отца?». – «Я не знаю. Я пойду спрошу у брата». Я пошёл в соседний класс, спросил у старшего брата Гриши, как звали нашего отца. «Ни-ки-фор!» Победоносец!

      – Кто ты?

      – Я и холерик, и сангвиник, и флегматик. Товарисч широкого профилёчка!

      Я спорил с Аллой. Мне нравилось видеть её сердитой. И я вдруг понял, что моя ершистость сослужила плохую службу.

      Алла нервно хлопала ресницами и говорила, что я со звоном в голове и что разговоры со мной не радуют, а злят её.

      Она играла в теннис. Я смотрел и с ужасом думал, что я начал терять её. Она вся вот тут, но уже не та, что ехала вчера, когда ей хотелось быть в ночь со мной под одной крышей. Теперь, наверное, нет у неё такого желания.

      Мы идём ужинать. Ветер. Дождь.

      – Скажи, – говорю я, – когда тебе бывает страшно?

      – Когда я встречаю плохих людей. А тебе?

      – Потом…

      – Что ты меня дразнишь? Потом, потом…

      – Мне страшно, когда уходят от меня.

      – От тебя часто уходили?

СКАЧАТЬ