Росхальде. Герман Гессе

Чтение книги онлайн.

      Отто молча улыбнулся ему.

      – Знаешь, – продолжал Верагут, – одна из картин, какие мне еще хотелось бы написать, это букет полевых цветов. Надо тебе сказать, моя маменька умела собирать изумительные букеты, я никогда больше не видел ничего подобного, в этом деле она была поистине гений. По натуре сущий ребенок, она почти все время напевала, ходила легкой походкой, в большой коричневатой соломенной шляпе, во сне я всегда вижу ее такой. И мне хотелось бы написать именно такой букет полевых цветов, какие она любила: скабиозы, и тысячелистник, и мелкие розовые вьюнки, а среди них несколько красивых травинок и зеленый колосок овса. Я приносил домой сотни букетов, но пока что не составил правильного, в котором собран весь аромат, как в составленном маменькой. Ей, например, не нравился белый тысячелистник, она всегда выбирала изящный, редкий, с оттенком лилового, по полдня перебирала тысячи трав, пока наконец решалась взять одну… Ах, я не умею сказать, ты не понимаешь.

      – Отчего же, понимаю, – кивнул Буркхардт.

      – Н-да, об этом букете полевых цветов я иной раз думаю чуть не полдня. Я точно знаю, какой должна быть моя картина. Не пресловутым фрагментом натуры, который подмечен зорким наблюдателем и опрощен умелым, ловким художником, но и не сентиментально-благостным, как у так называемого художника-краеведа. Картина должна быть совершенно наивной, как бы увиденной глазами одаренного ребенка, нестилизованной и полной простоты. Картина с туманом и рыбами, что стоит в мастерской, как раз диаметрально ей противоположна – надобно уметь и то и другое. Ах, мне хочется написать еще так много, так много!

      Он свернул на узкую луговую тропинку, которая отлого поднималась на вершину невысокого круглого холма.

      – Ну, сейчас увидишь! – энергично воскликнул он и, точно охотник, устремил взгляд куда-то вперед. – Как только достигнем вершины! Вот это я напишу нынче осенью.

      Они вышли на вершину холма. На другой стороне вид заслоняла лиственная рощица, наискось пронизанная вечерним светом, и взгляд, избалованный луговым простором, лишь с трудом пробивался сквозь деревья. Под высокими буками, где стояла замшелая каменная скамья, заканчивалась какая-то дорога, и, следуя ей, глаз обнаруживал над скамьей просвет, а там, за темным туннелем древесных крон, открывались глубокие дали, чистые и сияющие, долина, полная кустарника и ивняка, излучина сверкающей синевато-зеленой реки, и совсем уж далеко уходили в бесконечность гряды холмов.