Дядя Джо. Роман с Бродским. Вадим Месяц

Чтение книги онлайн.

      Тюрьма

      Мы катились по скучноватому 26-му Интерстейту[16] в сторону столицы штата. Колумбия была первым американским городом, который стал мне родным. Я хотел поделиться сокровенным.

      – Я перевернулся на этой дороге год назад, – сказал я Бродскому, когда мы проехали мимо озера Марион, крупнейшего в этих местах. – Ехали из Атланты ранним утром и перевернулись.

      – Зеркало поэтому оторвано? – спросил поэт.

      – Угу. Машина легла на бок, а потом вернулась в прежнее состояние.

      – За рулем были вы? – вновь спросил он, изображая испуг.

      – Ксения. Сюся. Помните?

      – Та, с которой вы ко мне приезжали?

      – Ага. У вас хорошая память.

      – На красивых женщин – хорошая. Надеюсь, мы едем к ней в гости?

      – Иосиф Александрович, она переехала в Юту. Я здесь, чтоб забрать нашу с ней машину. Ну… и чтобы повидаться с вами.

      – Вы меня разочаровываете.

      Прошлогодняя авария произошла, когда мы ночью возвращались из Атланты на двух машинах с сотрудниками института, где работала Ксения. Поехали встречать сына одного грузинского специалиста и заодно посмотреть город. К нам в авто села девушка, прилетевшая из Тюмени пару дней назад. Она привезла экземпляр «Литературной газеты» с моим интервью и письмом Бродского. После публикации я тоже стал небесным избранником в ее глазах.

      Самолет, на котором прилетел мальчик, опоздал на несколько часов. За это время мы изучили Атланту вдоль и поперек. Решили возвращаться в Каролину ночью, чтобы не тратиться на мотели.

      Одну машину вел Вахтанг, коллега из Грузии, другую – Ксения. В районе озера Марион Ксения на секунду уснула и съехала на обочину. Вахтанг отпустил руль и схватился за голову, чтобы сказать «вах». С рулевой колонкой у него было что-то неладно. Машина сама сделала резкий поворот вправо, перевернулась и легла на крышу. Сюся резко затормозила с испуга, отчего наша машина встала на бок, покачалась и вернулась в прежнее положение. Автомобиль Вахтанга сплющился в лепешку, но все сидящие в нем остались живы. Это было чудом.

      – Я знаю, почему все спаслись, – твердила девушка из Тюмени, намекая на мое поэтическое дарование.

      По ее мнению, господь должен был беречь таких, как я, для великих дел. Комментировать ее странную идею я не решился.

      – Я знаю эту историю, – неожиданно сообщил Бродский. – Вы мне звонили по возвращении домой. Минут сорок болтали. Вы были немного подшофе, но держались молодцом. Язык у вас как помело. Рассказывали что-то о Дилане Томасе. Неплохой поэт. У меня в Питере висела на стене его фотокарточка. Я разыграл вас тогда немного.

      – Этого я не помню, – сказал я. – Но с Дилана Томаса у меня началась какая-никакая американская жизнь.

      – Пьяница он был несусветный. Такого нагородил, что десять мудрецов не разберут.

      – Мне СКАЧАТЬ