Сердце Ангела. Преисподняя Ангела. Уильям Хьёртсберг

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ на шляпе отделился от прохлаждавшейся на углу компании и подошел ко мне.

      – Брат, часы не нужны? – Он отвернул рукава аккуратного пальто, показав мне по пять экземпляров на каждой руке. – Недорого отдаю, слушай. Чес-слово.

      – Не надо, есть уже.

      Загорелся зеленый, я перешел улицу.

      В «Красном петухе» повсюду был плюш и полумрак. За столики у бара набились знаменитости из хороших кварталов, богатые господа с радужно-стразовыми декольтированными дамами.

      Я нашел себе табурет у стойки и заказал стаканчик коньяку. Трио Ножки уже играло, но со своего места я видел только спину Свита, склонившегося над клавишами. Кроме рояля, слышны были еще контрабас и электрическая гитара.

      Они играли блюз. Рояль пульсировал и рокотал, по временам гитара, словно колибри, влетала в переплетения мелодии. Кенни не солгал: Свитова левая была божественна. В барабанщике не было нужды. Поверх мрачных переходов контрабаса Свит вывел нежнейший узор печали, и когда запел, голос его был полон сладостного страдания:

      Жизнь доконала, и я пою свой вуду-блюз.

      Петро лоа, оставьте мой дом.

      Зомби стонут всю ночь под окном.

      Жизнь доконала, и я пою свой вуду-блюз.

      Зузу-мамбо любила хунгана.

      Зузу знала: с Эрзули[17] не шути.

      Зузу стала рабыней от заклятья тамтама.

      Теперь у ней на могиле пляшет Барон Самди.

      Жизнь доконала, и я пою свой вуду-блюз…

      Первая часть выступления закончилась. Музыканты переговаривались, смеясь, утирали лица большими белыми платками. Потом не спеша перебрались к бару. Я сказал бармену, что хочу угостить музыкантов. Он поставил перед ними стаканы и кивнул в мою сторону.

      Двое из них взяли выпивку, глянули на меня и растворились в толпе. Ножка Свит уселся на табурет в дальнем конце стойки, привалился к стене большой седеющей головой и принялся наблюдать за людьми в зале. Я взял свой стакан и стал пробираться к нему.

      – Спасибо вам, мистер Свит, – сказал я, взбираясь на соседний табурет. – Вы – гений.

      – Зови меня Ножкой, сынок, я не кусаюсь.

      – Как скажете, Ножкой так Ножкой.

      Широкое бурое лицо Ножки было все изрезано морщинами, как плитка жевательного табака. Густые волосы были цвета сигарного пепла. Костюм из блестящей синей саржи, казалось, вот-вот лопнет по швам на его туше, однако ножки в черно-белых лаковых туфлях были маленькие и изящные, как у женщины.

      – Мне понравилась последняя вещь.

      – Я ее в Хьюстоне написал, на салфетке, лет сто назад.

      Он засмеялся, и белый полумесяц улыбки осветил коричневые морщины, словно возвещая конец лунного затмения. На одном из передних зубов у него была золотая коронка с прорезью в виде перевернутой пятиконечной звездочки. Заметная штучка.

      – Так вы в Хьюстоне родились?

СКАЧАТЬ