Темнота на крыльях птицы. Борис Кривошеев

Чтение книги онлайн.

      Ясное дело, я незамедлительно полюбопытствовал, что же тогда такое чистый, настоящий альтруизм и может ли он, конкретно взятый Федя, привести пример подобного альтруизма без малейшей тени позорного эгоизма, привести немедленно, здесь и сейчас? Конкретно взятый Федя задумался, наливаясь малиновыми полутонами. Минут через пять он мрачно признал: "Сейчас нет. Но уверен, что такие примеры в истории были и непременно будут", – и ушел, хмурый и злой.

      – Ага! – покачал головой Федя, уловив мое замешательство. – Боишься узреть истину, бабуин?

      – Боюсь, – сознался я. – Ты мне сейчас про альтруизм, я проникнусь, а что потом делать? Вдруг от этого не лечат?

      – Эгоист! – констатировал Федя тоном общественного обвинителя. – Без малейшей тени.

      – Без тени только бесы, а я в зеркале отражаюсь, можешь проверить.

      – Без тени не бесы, а балбесы… – Федя многозначительно развел руками. – Так вот, – приступил он, не в силах сдерживаться дальше, – слушай: альтруизм – это тогда и только тогда, когда ты делаешь что-то мерзкое, грязное, противное тебе самому, чтобы избавить другого от необходимости делать это.

      – Звучит как аксиома, – оценил я, – но не совсем понятно, как это выглядит на практике.

      – Именно вот так, – жестко сказал Федя. – Поясним на примерах. Помнишь, в "Оводе", есть сцена расстрела, где Овод пытается руководить собственной казнью? А солдаты при этом отказываются стрелять и чуть не плачут? Так вот, Овод – подлейший эгоист, и даже хуже. Вообще, мелкий человечишко. Ставит людей перед необходимостью делать нравственный выбор, что само по себе довольно низко, но он еще и измывается над ними, строит из себя великомученика, и бедные солдаты тихо глотают слезы. А вот если бы среди них нашелся хотя бы один, который сразу бы выстрелил этому клоуну в сердце, чтобы разом покончить с тягостной ситуацией, то его бы я тут же записал в альтруисты. Объяснить, почему?

      – Не стоит, – сказал я, имея некоторые сомнения в подобной трактовке.

      – Еще, – продолжал Федя, – помнишь, был такой фильм "Пятая печать"?

      – Не смотрел, – признался я.

      – Не важно. Значит, представь: война, какое-то католическое государство, эсесовцы арестовывают несколько мещан, но обещают отпустить любого, если он даст пощечину висящему на столбе пыток партизану. Партизан явно ассоциируется с Христом, поэтому никто не может заставить себя даже во имя собственной жизни совершить это, и только какой-то солидный пожилой мужик очень спокойно подходит и наотмашь бьет по щеке. Какой поступок?

      – Так себе, – нейтрально отозвался я.

      – Вот именно, – подтвердил Федя. – Но этот человек, как потом выясняется, организатор спасения еврейских детей, и без него созданная им сеть наверняка развалилась бы. Ну?

      – Ладно, ладно! Я понял, что ты имеешь в виду, – сдался я. – Убедил. Я раздавлен и побежден. Признаю свое СКАЧАТЬ