Чернильная смерть. Корнелия Функе

Чтение книги онлайн.

      Только пес и лист бумаги

      Слышишь, мимо нас во мгле

      Лунный свет падал на халат Элинор, ее ночную рубашку, босые ноги и пса, лежавшего на полу у кресла. Пес Орфея. Как он глядел на нее своими вечно печальными глазами! Словно хотел спросить: ну почему, ради всех манящих запахов на свете, ты сидишь ночью в библиотеке, среди безмолвных книг, неподвижно уставившись в одну точку?

      – И впрямь, почему? – спросила Элинор в пространство. – Потому что не спится мне, глупая ты тварь.

      И все-таки погладила пса по голове. «До чего мы дожили, Элинор, – сказала она себе, с трудом подымаясь с кресла. – Разговариваем по ночам с собакой. А ведь ты терпеть не можешь собак, а эту особенно: каждый хрип ее одышливого дыхания напоминает мерзавца-хозяина».

      Да, она оставила у себя пса, несмотря на болезненные воспоминания, не выбросила и кресло, хотя в нем сиживала Сорока. Мортола… Как часто Элинор слышался ее голос в тишине библиотеки, как часто виделись ей Мортимер и Реза между библиотечных стеллажей или Мегги у окна, с книгой на коленях, лица не видно за прямо спадающими светлыми волосами… Воспоминания – это все, что есть у нее теперь. Не реальнее, чем образы из прочитанных книг. Но что осталось бы, потеряй она и эти воспоминания? Одиночество, уже окончательное, с тишиной и пустотой в сердце. И уродливой псиной.

      Элинор взглянула на свои босые ступни, совсем старческие в бледном лунном свете. «Лунный свет! – думала она, шевеля пальцами ног в серебристом луче. – В книжках ему приписывают волшебную силу. Вздор все это! Всю жизнь голова у меня была забита печатным вздором. Даже на луну гляжу через буквенную завесу. Ах, стереть бы все чужие слова из головы и сердца и хоть раз увидеть мир собственными глазами!

      Н-да, Элинор, мы снова в отличном настроении, – думала она, бредя к витрине, где хранилось то, что осталось ей от Орфея, кроме собаки. Купаемся в жалости к себе, как эта псина, в каждой грязной луже».

      Листок в застекленной витрине на вид не представлял из себя ничего особенного – обычный лист линованной бумаги, густо исписанный синими чернилами. Никакого сравнения с великолепными иллюминованными рукописями, лежавшими в других витринах, хотя каждая линия в почерке Орфея выдавала его самовлюбленность. «Надеюсь, укусы огненных эльфов согнали с его лица самодовольную ухмылку, – думала Элинор, открывая витрину. – Надеюсь, латники проткнули его копьем, нет, лучше думать, что он умер с голоду в Непроходимой Чаще медленно, мучительно…» Не в первый раз воображение Элинор расписывало гибель Орфея в Чернильном мире. Ничто не радовало ее одинокое сердце сильнее, чем эти картины.

      Листок уже пожелтел. Дешевая бумага. Глаза бы не глядели. Да и по словам, на нем написанным, не скажешь, что они прямо на глазах Элинор перенесли своего создателя в другой мир. Рядом с листком лежали три фотографии: одна – Мегги и две – Резы, старая, еще детская, и недавняя, с Мортимером, где оба сияли счастливой улыбкой. Элинор каждую ночь подолгу рассматривала эти снимки. Слезы уже не текли ручьем у нее из глаз, но это не значит, что они иссякли. Их соль теперь разъедала сердце. Отвратительное чувство.

      Сгинули.

      Мегги.

      Реза.

      Мортимер.

      Скоро три месяца с тех пор, как они исчезли. А для Мегги срок уже перешагнул за три месяца…

      Пес потянулся, прошлепал на сонно заплетающихся лапах к Элинор и уткнул нос в карман ее халата – там для него всегда находилось собачье печенье.

      – На, на! – пробормотала она, засовывая в мохнатую пасть вонючую пластинку. – Хозяин-то твой где, а?

      Она сунула листок собаке под нос, и глупая псина стала принюхиваться, будто и в самом деле могла учуять в буквах запах Орфея.

      Элинор прочла вслух: «На улицах Омбры…» Сколько раз за эти недели она стояла тут по ночам, среди книг, потерявших для нее всякое значение с тех пор, как она снова осталась СКАЧАТЬ