«Люксембург» и другие русские истории. Максим Осипов

Чтение книги онлайн.

      Сестра смотрит на него: неужели же он не понимает, что они делают?

      Цыганка:

      – Песни пела.

      Песни? В лесу? Давайте, раздевайте ее совсем.

      Сестре его явно не по себе.

      – Таблеточки назначь, получше, – просит цыганка.

      Раздевайте, раздевайте. По кабинету распространяется удушливый запах.

      – Обрабатывать надо опрелости, – злится сестра. – Ну и вонь!

      Протрите вот тут. И тальком. Нечистая бабка, что говорить.

      Он смотрит ее на аппарате – сердце большое, хорошо видно. Действительно, сильно больная. Положить бы. Сейчас он распорядится. Сестра возражает: пропадет что-нибудь из отделения, а кому отвечать?

      Бабка и сама не хочет лежать в больнице:

      – Таблеточки получше назначь…

      Ладно, пятнадцать минут еще есть, йод давайте, спирт, катетер, перчатки стерильные, новокаин. Ставит метки на спине у нее фломастером:

      – В легких вода накопилась, сейчас уберем.

      Сестра качает головой: только посмотреть просили, Губер будет не рад. – А мы ему ничего не скажем, вашему Губеру. Проводить через кассу не надо.

      Что там бабка бормочет? – Она не русский человек, не может терпеть боль. – И не придется, укольчик и все.

      Пусть жидкость течет, он напишет пока.

      Полтора литра в итоге накапало.

      – Легче дышать?

      То-то же. Он дописывает заключение. – Пусть дадут ей таблетки получше, – просит цыганка, снова уже одетая, – и будет им счастье.

      – Счастье? – кривится сестра.

      Он знает, что она хочет сказать: от цыган – все несчастья. Нет, он кривиться не станет – не из суеверия, а так.

      – Таблеточки получше, – повторяет бабка, – и чтоб сочетались, ты понял… – зубы оскаливает золотые.

      С чем они должны сочетаться? С гашишем? Или с чем пожестче? Бабка пугается: зачем так говорить? Рюмочку она любит, за обедом. – Ну, если рюмочку… Да, отличные таблетки. И сочетаются.

      Счастье, – думает он, – надо же! Счастье.

      Цыганка принимается совать ему смятые деньги. Там одни десятки, ясно видно. Он отводит ее руку – какая, однако, сильная! – а сам понимает: все дело в сумме, были б тысячные бумажки, он бы, возможно, взял. Так что гнев его – деланный, и всем это ясно, кроме, как он надеется, медсестры.

      – Разве можно в таком виде к доктору приходить? – возмущается та, выпроводив цыганку.

      Медсестра у него – нервный, западный человек! Окна открыла настежь, прыскает освежителем. Всё, он пошел.

      – Вы меня извините, – произносит сестра, – но таких вот, как эта, вот честно говоря, ни капельки не жалко. Таких, я считаю, не следовало бы лечить.

      Сейчас она скажет, что Гитлера в принципе не одобряет, хотя кое в чем… Какой там западный человек, просто дура! Выходя уже из больницы, обгоняет цыганку. Та хватает его за рукав: дай погадаю! – Нет, мерси. Дорога дальняя, он и так знает, что его сегодня – причем уже – ждет.

СКАЧАТЬ