Сквозь черное стекло. Константин Лопушанский

Чтение книги онлайн.

      – Рука болит? – спрашивает Настя.

      – Не очень. Терпеть можно. – Михаил Александрович смотрит на открытые страницы молитвослова. – Это и есть буквы для слепых? – спрашивает он, кивнув на молитвослов.

      – Не могу к обычным буквам привыкнуть. Еще не получается, – словно стесняясь, говорит Настя.

      – Привыкнешь.

      Оба молчат, в тишине потрескивает свечка.

      – Ночь никак не кончается… Скорей бы, – вздыхает Михаил Александрович.

      Затем, будто что-то вспомнив, внимательно смотрит на Настю, ждет, пока она поднимет на него глаза.

      – Сегодня у тебя выходной, – усмехаясь, говорит он, – секса не будет. Ты же этого хотела?

      – Я? – растерянно переспрашивает Настя.

      – Ты, ты… Думаешь, я не понял, про что ты мне утром говорила?… Хотя я понимаю тебя. Да. Старый уже, живот торчит, на боках жир. и вообще. Ну, не красавец. Может даже урод. Может. Но разве я не достоин счастья? А? Я ведь заслужил его. Я столького добился. Кто еще так, назови, от нуля и на вершину? Единицы. А мне тоже хочется любви. Такая вот маленькая слабость большого человека. Тут я попался. Да. Тут меня на крючок и взяли. А это плохо. Очень плохо.

      Он наклонился к Насте совсем близко.

      – Запомни, нельзя быть на крючке. Никогда.

      Михаил Александрович встает, идет к двери, но затем вдруг возвращается обратно. Настя удивленно и растерянно смотрит на него. Он снова садится рядом, смотрит Насте прямо в глаза.

      – В тебе ведь тоже есть зверь. Или думаешь нет? Есть.

      – Какой зверь?

      – И страсть, и похоть, и все как надо у тебя, девочка, не заблуждайся.

      – Что вы такое говорите? – вспыхнула Настя, – я. я не понимаю.

      – Да, ну?… Вот ты вспомни, когда я тебя на бочок положил, ты ножки наверх подтянула. И. Ну? Ты же стонала, как зверек, скулила, как кошка, даже царапалась. Забыла, что ли?

      – Зачем вы эти гадости говорите?

      – Почему гадости? Это природа. Твоя природа, твой зверек. Он пока еще маленький, не развился, а подрастет – в один прекрасный день так прыгнет. Ого-го! От твоих правил церковных ничего не останется. Мордой в грязь, в жижу зловонную.

      – Мерзость вы говорите, на то и дана человеку молитва и исповедь, чтобы расти духом, низкую природу в себе изменять.

      – Ух, ты! Да ты философ еще. А много ли тех, кто изменил? Природу свою. Я не беру тех, что от старости уже ничего не могут. А нормальных возьми, здоровых и молодых. Ты вот почитай монахов твоих, что пишут… Только и каются, только и сознаются в грехах, себя иначе как окаянными грешниками не называют. Значит не изменили себя, не получилось. Истязают себя, голодают, мучают, а изменить не могут. Разве не так?

      – Не так! Не так!.. Это они от стыда за свою природу, от святости своей так каются, потому как видят в себе и малую соринку. Что вы-то знать можете про святых, монахов? Вы лба своего даже перекрестить не можете, а тоже мне, осуждаете!

      – Я СКАЧАТЬ