Реликварий ветров. Избранная лирика. Александр Радашкевич

Чтение книги онлайн.

      Грустный армянский кузнечик в веках,

      Он отскакал прихотливыя лета

      Самой прозрачной стезёю, и где-то

      Всхлипнуло эхо в столичных дворах.

      Всхлипнула эхом в арбатских дворах

      Синяя скрипка гусарских печалей.

      Новость в Париже надысь отмечали

      В стенах, видавших шаляпинский прах.

      В церкви, отпевшей шаляпинский прах,

      В избранной пастве почти не крестились,

      Некто резинку жевал, и косились

      Те, кто в казённых потел пиджаках.

      Сразу в казённых смекнут пиджаках —

      Будь ты Цветаева, будь ты Иванов.

      В ус усмехнулся из Божьих бурьянов

      Грустный грузинский кузнечик в веках.

      За опытом бесценного забвенья

      друзья уходят в письма, в браки,

      в зелье, в альбомный глянец чад,

      в отчаянье и хладнодушье, в недуги

      и везенья, в могилы и в себя —

      из памяти и взора, от оклика и плеч

      упавших.

      По вечно непросохшим

      мостовым, вдоль ртутных рек

      недвижного заката они отходят

      в зимы… И от холмов нахохленного

      парка уже ведёт их след

      хрустящий в кристальнейшую

      бухту блудных душ.

      Вновь набухла над Славянкой Урна

      грубой павловой судьбы, вновь

      на бархатной тропе та

      лягушка подмигнула и —

      в плюмажи папоротников

      росных отпружинила в ужасе

      Божьем.

      С Места Ники

      привечай, вертоград приснолюбимый,

      незабвенные уста, неприступные

      порывы.

      Забран вход решёткой

      шаткой в Храм той клятвы

      предалтарной, где в гранитах тишины

      человеческая крошка всё

      поблёскивает мгле.

      И как будто

      навека небеса твои лепные вкось

      кропят на Колонну конца недопитого

      света, и слепо Мусагет, струясь

      всей бронзой тоги, целует взором —

      долгим, как незнанье, —

      текучий профиль прошлых облаков.

      В мятных ветрах отбывающей юности, как

      и потом – в оскоминные годы, была в судьбе

      высокая, с совиным голосом и мигающим

      оком рептилии седая Януарьевна, блаженно

      спавшая под ранних опусов прыщавое

      бубненье и воскресавшая при виде ню Боннара.

      Любила сладкое СКАЧАТЬ