Огнем и мечом. Генрик Сенкевич

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ Зацвилиховскому в подъем, но и он крестное знамение не положит.

      – А сам ты, ваша милость? – спросил пан Скшетуский, оборотившись к литвину.

      Шляхтич, точно тростинку, поднял меч и раз пятнадцать взмахнул им с величайшей легкостью, аж в корчме воздух зафырчал и ветер прошел по лицам.

      – Помогай тебе Бог! – воскликнул Скшетуский. – Всенепременно получишь службу у князя!

      – Господь свидетель, что я желаю ее, а меч мой на ней не заржавеет.

      – Зато мозги окончательно, – сказал пан Заглоба. – Ибо не умеешь, сударь, таково же и мозгами ворочать.

      Зацвилиховский встал, и они с наместником собрались было уходить, как вдруг вошел белый, точно голубь, человек и, увидев Зацвилиховского, сказал:

      – Ваша милость хорунжий, а у меня как раз к тебе дело!

      Это и был Барабаш, черкасский полковник.

      – Пошли тогда на мою квартиру, – ответил Зацвилиховский. – Здесь уже таковой шум, что и слова не расслышишь.

      Оба вышли, а с ними и пан Скшетуский. Сразу же за порогом Барабаш спросил:

      – Есть известия о Хмельницком?

      – Есть. Сбежал на Сечь. Этот офицер видал его вчера в степи.

      – Значит, не водою поехал? А я гонца в Кудак вчера отправил, чтобы перехватили, и, выходит, зря.

      Сказавши это, Барабаш закрыл ладонями лицо и принялся повторять:

      – Э й, с п а с и Х р и с т е! С п а с и Х р и с т е!

      – Чего ты, сударь, печалишься?

      – А знаешь ли ты, что он у меня коварством вырвал? Знаешь, что значит таковые грамоты на Сечи обнародовать? С п а с и Х р и с т е! Если король войны с басурманами не начнет, это же искра в порох…

      – Смуту, ваша милость, пророчишь?

      – Не пророчу, но вижу ее. А Хмельницкий пострашнее Наливайки и Лободы.

      – Да кто же за ним пойдет?

      – Кто? Запорожье, реестровые, мещане, чернь, хуторяне и вон – эти!

      Полковник Барабаш указал рукою на майдан и снующий там народ. Вся площадь была забита могучими сивыми волами, которых перегоняли в Корсунь для войска, а при волах состоял многочисленный пастуший люд, так называемые чабаны, всю свою жизнь проводившие в степях и пустынях, – люди совершенно дикие и не исповедовавшие никакой религии; religionis nullius, как говаривал воевода Кисель. Меж них бросались в глаза фигуры, скорее похожие на душегубов, нежели на пастухов, звероподобные, страшные, в лохмотьях всевозможного платья. Большинство было облачено в бараньи тулупы или в невыделанные шкуры мехом наружу, распахнутые и обнажавшие, хоть пора была и зимняя, голую грудь, обветренную степовыми ветрами. Каждый был вооружен, но самым невероятным оружием: у одних имелись луки и сайдаки, у других – самопалы, по-казацки именуемые «пищали», у третьих – татарские сабли, а у некоторых косы или просто палки с привязанной на конце лошадиной челюстью. Тут же сновали не менее дикие, хотя лучше вооруженные низовые, везущие на продажу в лагерь сушеную рыбу, дичину и баранье сало; еще были чумаки с солью, степные и лесные пасечники да воскобои с медом, боровые СКАЧАТЬ