Как поплывет ковчег мой... Испанец

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ письма родным, друзьям и невестам. Едва добравшись до своих коек, мы падали и засыпали. Я видел во сне свои гонки под парусом, старты и сборы. Я был далеко.

      Фактически, у меня тогда было две жизни: армейская днем и спортивная – ночью. Я все ждал, когда же, наконец, обещанное ходатайство из Спорткомитета будет рассмотрено, и меня отправят в спортивную часть. Но время шло, и я по-прежнему просыпался по команде «Рота подъем!» и отправлялся маршировать на плацу, тянуть носок, как положено, и петь военные песни.

      Шли дни, сливались в нечто целое, бесконечное, без начала и границ, заполненное до отказа маршами, зубрежкой, командами «подъем» и «отбой». Умение быстро надеть гимнастерку и натянуть сапоги, а потом так же быстро проделать все в обратном порядке и уложить на табуретке форму считалось главным в нашей военной службе. Нас поднимали по тревоге. Старший сержант использовал старый, как мир, прием – зажигал спичку и давал нам ровно сорок секунд на сборы и последующее разоблачение. Рота, подъем – рота, отбой… и так по нескольку раз подряд, пока все действия не будут доведены до автоматизма. Вместо носков у нас были портянки, постели надо было выравнивать «по ниточке», начинать есть по команде и заканчивать – тоже по команде, раз в неделю строем ходить в баню. В любую погоду сапоги наши должны были быть начищены гуталином до блеска, а ремень – затянут.

      Баня располагалась в центре города, в семи километрах от нашей части. Помню, как, маршируя по улицам, мы оглядывались по сторонам, выискивая глазами симпатичных местных девчонок. У нас в полку не было душа, туалет находился на улице, и туда мы тоже почему-то ходили строем, после подъема и перед сном.

      Периодически случались наряды – на кухне, где приходилось чистить картошку, убирать со столов и мыть за всеми посуду, или на местной ферме, где мы ухаживали за свиньями. Но самый любимый наряд был в кочегарке. Там было тепло, мы закидывали уголь в топку, бегали в пекарню, таскали горячий хлеб, а потом жадно уплетали его, сидя у огня. Я не был особенно избалован едой, но никак не мог привыкнуть к рациону, состоящему из каш, супов и нескольких кусочков черного хлеба. Еще мы подметали двор и убирались в казарме, а один раз даже пришлось делать ремонт. Затирая голыми руками трещины в стене, я так повредил пальцы, что еще несколько дней не мог прикоснуться к одежде. Через месяц я уже был почти уверен, что никуда не уеду и служить останусь именно здесь.

      На присягу приехал мой любимый отец. Мы торжественно поклялись защищать родину от врагов и быть патриотами, а предательство смывать кровью, а затем, впервые за все это время, нам дали увольнительную. Я не видел отца долго, и безумно по нему соскучился. Он привез мне домашнюю еду, приготовленную мамой, и письма от братьев. Все повторял, как они меня любят и ждут, подбадривал и уверял, что два года пролетят очень быстро. Он проделал весь этот путь из Москвы, чтобы побыть со мной лишь несколько часов и сделать снимок на память. Но я передать не могу, СКАЧАТЬ