За чьи грехи? Историческая повесть из времени бунта Стеньки Разина. Даниил Мордовцев

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ дело-ту вышло во како: душегубство, а окаянных-ту злодеев и след, чу, простыл.

      Теперь для Нащокина стало несомненным, что то были убийцы его сына, убийцы, подосланные его врагами из Москвы. Ясно, что они следили за ним до самого польского рубежа и тут, совершив свое гнусное злодеяние, перебрались за рубеж, чтоб воротиться в Москву уже другою дорогою. Лошадь убитого они не могли оставить в лесу, а увели ее с собою и, вероятно, продали в каком-нибудь польском местечке.

      Нащокин дал старику несколько алтынов и пошел к тому месту леса, где, по его мнению, был убит его сын. Но и там не нашел он никаких следов преступления. ни подозрительной насыпи, ни следов борьбы или насилия.

      А лес между тем жил полной жизнью, какою только может жить природа в весеннее время, когда говором и любовным шепотом, кажется, звучит от каждого куста, когда говорят ветви и листья на деревьях и трава с цветами шелестит любовным шепотом. Все так полно жизни, блеска и радости, все дышит любовью и счастьем, которое слышится в этом неумолчном говоре птиц, в этом жужжании пчел, в этом беззаботном гудении и каком-то детском лепете не уловимых глазом живых тварей, и среди этой жизни, среди этого блаженства природы – смерть, наглая ужасающая смерть в самом расцвете молодой жизни!

      – И за что, Боже правый! – шептал несчастный старик. – Не за его, за мои прегрешения! За что его, а не меня, Господи!

      Он упал лицом в траву и беззвучно заплакал.

      А над ним было такое голубое небо, такое ласковое утреннее солнце.

      V. В своей семье

      На Москве между тем дела шли своим порядком.

      Патриарх Никон, поссорясь с царем, давно сидел безвыездно в Воскресенском монастыре и на все попытки государя примириться с ним отвечал глухим ворчанием. Алексей Михайлович, с своей стороны, мешая государственные дела с бездельем, тешил себя тем, что, проживая в селе Коломенском, от скуки каждое утро купал в пруду своих стольников, если кто из них опаздывал к царскому смотру, то есть к утреннему выходу[1].

      Но сегодня почему-то не занимало его это купание стольников. Он вспоминал о своем бывшем «собинном» друге Никоне, и его грызло сознание, что он был слишком суров с ним. Но и Никон не хотел идти на примирение.

      А тут еще это исчезновение молодого Ордина-Нащокина. По его вине он погиб! Каково же должно быть бедному отцу?

      «А все я, всему я виной, – грызла ему сердце эта мысль, – от меня все исходит, и горе, и радость… А кому радостно? Больше слез вижу я, чем радостей… Бедный, бедный Афанасий! Не пошли я малого, он бы жив теперь был… А то на! Обласкал своею милостью, и малого не стало…»

      В такие грустные минуты Алексей Михайлович любил заходить к своей любимице, к маленькой царевне Софье. Она своими ласками, своим детским щебетанием развлекала его, отвлекала от дум.

      И Алексей Михайлович задумчиво побрел по переходам к светлице своей девочки.

      Уже перед дверью светлицы он услыхал ее серебристый смех.

      – Блаженни, – тихо, с грустной улыбкой проговорил он, – их бо СКАЧАТЬ