Лжедимитрий. Даниил Мордовцев

Чтение книги онлайн.

      Но в это время от группы детей отделяется массивная, хотя и согбенная фигура столетнего старца Заруки. Опираясь на плечо внучка, он входит на середину майдана и стучит костылем о сухую землю.

      – Стойте, детушки! Послушайте вы меня, казака старого, матерова! – заговорил он, сверкая глазами.

      Все с изумлением смотрят на старика. Он стоит среди майдана, опираясь дрожащею рукою на курчавую головку Захарушки. В этой согбенной фигуре, в этой белой, как кипень, голове с развевающимися по ветру прядями волос, в этих старых, заплаканных глазах так много величия, что буря мгновенно утихает…

      – Послушайте, детушки! – продолжает старик дрожащим голосом. – Повнемлите моему смертному наказу!

      Потом, протянув руку по направлению к Дону, синяя поверхность которого виднелась за отмелью, старый ермаковец начинает медленно причитать, словно по писаному:

      – Эх ты, Дон-Донина, тихой Дон Иванович! Повнемли ты моему наказу смертному. Немало я пожил с тобою, тихой Донушка, немало и Волгой-рекой хаживал, и Камой-рекой плавывал, и в Сибирушке студеной бывал, – немало пожито, немало продумано-погадано. Родился ты, Дон Иванович, в Московской земле, и поят-кормят тебя московские реченьки, и детки твои, донские храбрые казаченьки, – все тоей же Московской земли детушки, – ин быть тебе, тихой Дон Иванович, со Московскою землею заодно!

      – Любо! Любо! – гудит майдан.

      – Дедушка Зарука дело говорит: заодно с Москвою!

      – Заодно! Заодно!

      Старик поднял клюку, как бы требуя снова внимания. Голоса умолкли.

      – Много пожито мною, много думано, детушки! – продолжал старик, глядя куда-то вдаль, как бы заглядывая в будущее. – И видят мои старые очи то, чего не видят ваши молодые. Жить Москве вековечно, до скончания света, а тихому Дону Ивановичу служить своей матушке – Московской земле верой и правдой тако ж вечно. Таков мой наказ, детушки, и таково мое благословение. А будет перечить Дон Москве – ин не будь над ним мое благословение.

      – Аминь! Аминь! Аминь! – громко произнес Отрепьев. – Пророческое сие слово, атаманы-молодцы, пророческое: будет Дон заодно, постоит с Москвою, и будет чрез то Дон силен и славен, и какова слава будет Москве, такова и Дону, и какова честь Дону, такова и Москве.

      – Так-так, – подтвердил старый Зарука, – таково и мое благословение… А теперь прощайте, детушки… Мне с майдану пора в могилу…

      Дальше он не мог говорить – ему изменили силы, ноги, голос…

      – Ой, батюшки! Дедушка падает, – с испугом закричал Захарушка, силясь поддержать старика.

      Но было уже поздно: дряблое старое тело, как сноп, свалилось на землю, на майдан, по которому когда-то бодро ступали крепкие ноги Заруки.

      Старика подняли и повели. Майдан продолжал шуметь, тысячи глоток рычали разом:

      – Подождемте, братцы, атамана Корелу, да с ним и в поход.

      Казачата также взволновались – общее возбуждение перешло и на них. Когда дедушку СКАЧАТЬ