Малое собрание сочинений. Михаил Шолохов

Чтение книги онлайн.

      Сотенный вышел на крыльцо, сам ругается, а в глазах – смех… Как начали их штыками пороть, у меня душа замутилась. Кинулся я в уличку бежать, глянул в сторону – увидал, как Данилушку мово по земле катают. Воткнул ему вахмистр штык в горло, а он только – кррр.

      Внизу под напором воды хрустнули доски парома, слышно было, как хлынула вода, а верба дрогнула и тягуче заскрипела. Микишара потрогал ногою вздыбившуюся корму, сказал, выбивая из трубки желтую метелицу искр:

      – Утопает наш паром, завтра придется до полудня дневалить на вербе. Вот случай какой выпал!..

      Долго молчал, потом, понижая голос, глухо заговорил:

      – Меня за энто дело в старшие урядники произвели…

      Много воды в Дону утекло с той поры, а досель вот ночьми иной раз слышу, как будто кто хрипит, захлебывается… Тогда, как бежал, слышал Данилушкин-то хрип… Вот она, совесть, и убивает…

      До весны держали мы фронт против красных, потом соединился с нами генерал Секретёв, и погнали красных за Дон, в Саратовскую губернию. Я – человек семейный, а от службы никакого послабления не дали, потому что сыны в большевиках. Дошли мы до города Балашова. Про Ивана – сына старшего – ни слуху ни духу. Как прознали казаки – чума их ведает, что Иван от красных перешел и служит в тридцать шестой казачьей батарее. Грозились хуторные: «Ежели найдем где Ваньку, душу вынем».

      Заняли мы одну деревню, а тридцать шестая там…

      Нашли мово Ивана, скрутили и приводят в сотню. Тут его люто избили казаки и сказали мне:

      – Гони его в штаб полка!

      Штаб стоял верстах в двенадцати от этой деревни. Дает сотенный мне бумагу и говорит, а сам в глаза не глядит:

      – Вот тебе, Микишара, бумага. Гони сына в штаб: с тобой надежней, от отца он не убежит!..

      И вразумил тут меня Господь. Догадался я: к тому они меня в конвой назначают, думают, что пущу я сына на волю, опосля и его словят, и меня убьют…

      Прихожу я в ту хату, где содержали Ивана под арестом, говорю страже:

      – Давайте арестованного, я его погоню в штаб.

      – Бери, – говорят, – нам не жалко!..

      Накинул Иван шинель внапашку, а шапку покрутил-покрутил в руках и кинул на лавку. Вышли мы с ним за деревню на бугор, он молчит, и я молчу. Поглядываю назад, хочу приметить, не следят ли нас. Только дошли мы до полпути, часовенку минули, а позаду никого не видно. Тут Иван обернулся ко мне и говорит жалостно так:

      – Батя, все одно в штабе меня убьют, на смерть ты меня гонишь! Неужто совесть твоя досель спит?

      – Нет, – говорю, – Ваня, не спит совесть!

      – А не жалко тебе меня?

      – Жалко, сынок, сердце тоскует смертно…

      – А коли жалко – пусти меня… Не нажился я на белом свете!

      Упал посередь дороги и в землю мне поклонился до трех раз. Я ему и говорю на это:

      – Дойдем до яров, сынок, ты беги, а я для видимости вслед тебе стрельну раза два…

СКАЧАТЬ