Остров Локк. Том Шервуд

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ Правую сторону лица его, от кромки волос до подбородка, пересекал рваный багровый рубец – след от клинка, очевидно, тяжёлого и тупого. Свою пустую глазницу он прятал под косой чёрной повязкой, а ниже, неровно сросшаяся, комковатая кожа была подтянута кверху, и правый верхний клык его был постоянно оскален. А представьте себе плечи и руки его – могучие, узловатые, и сплошь покрытые нескромными татуировками, самые непристойные места которых были стёрты, точнее – выжжены раскалённым железом, и, следовательно, так же обезображенные уродливыми шрамами. Ещё Одноглазый был молчалив и угрюм. Как его было не сторониться?

      Изменил моё отношение к нему случайно подслушанный разговор двух его знакомцев, из которого я узнал нечто изумительное. Оказывается, Одноглазый был лихим и удачливым охотником за неграми, и на торговле рабами сделал себе состояние. Вдруг однажды ночью (это рассказывал очевидец), он как бы сошёл с ума. Спрыгнув с гамака, он битый час стоял столбом, а затем бросился будить спящих товарищей-пиратов, каждому задавая один и тот же вопрос: «Это был не сон? Это был не сон?..» Затем стал рыдать, биться головой о шпангоут[6], был связан и облит водой.

      В первом же порту он, бросив вещи, сошёл на берег и, по слухам, отвёз все имеющиеся у него деньги в ближайший монастырь, где отдал их настоятелю, не называя себя и ничего не объясняя. Потом вернулся в порт и нанялся на погрузочные работы, несмотря на то, что свежие раны на нём, покрытые кровавой коркой, трескались и сочились: по пути ему встретилась кузня, куда он завернул и раскалёнными кузнечными клещами (не жутко ли вообразить!) стёр с себя некоторые наколки.

      Итак, он сделался молчалив, сумрачен, отказался от вина и не ел мяса, заявив однажды назойливой пьяной компании, что не желает быть поедателем трупов животных. Но – брался за любую, пусть и самую тяжёлую работу, а чтобы восстановить силы, покупал солёные морские водоросли, сушёные грибы, мёд (съедал его вместе с воском) и, что особенно любил – привезённые из азиатской страны Московии маленькие лесные орехи.

      В груди моей возникло призрачное раскалённое железо: жёг и мучил меня вопрос, что же такое увидел он в своём сне?

      Против прежнего отношения к нему, против воли, я стал к нему тянуться. Но заговорил он со мной сам.

      – Малыш, – сказал он как-то (а его рваный рот с клыком превратили это слово в «малысс»), не наклоняйся, малысс, над грузом (а мы носили бочонки с солёной сардиной, весом в девяносто фунтов каждый, не монетных фунтов, заметьте, а торговых, которые более чем на четверть тяжелее), не наклоняйся, спину сорвёсс.

      – А как же тогда? – с готовностью откликнулся я и, надо признаться, не без страдальческой гримасы разогнул спину.

      – Бочонок скати со сспалеры (со шпалеры)[7], и ставь его на дно. Поставил? Присядь перед ним. Низко присядь, до земли. Руками обхвати. К зывоту призми. Теперь с прямой спиной СКАЧАТЬ