Портрет и вокруг. Владимир Маканин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ подумать, что все в норме и что этот замшелый, старый дворец попросту вздохнул. (От усталости. Слишком долго стоял на земле.)

      – …Посмотри-ка теперь на форму окна. Вон того, самого крайнего… Да, – сказал он, тоже вздохнул, – разваливается. Надо снимать быстрее.

      – Как – снимать?

      – Кинокамерой, конечно. Для кино. Для фильма!

      И он (что же тут неясного?) посмотрел на меня с большим недоумением. А я на него. И именно тут стал ясней ясного Коля. Он этим жил. Он стал рассказывать о своем новом замысле – использовать в кино эти величественные руины. Сюжет Коля сочинил совсем простенький. Кажется, пионеры что-то искали. Или потеряли что-то, – словом, какие-то походы и костры, горны и барабаны. И пусть фильм будет детский, пусть даже совсем детский, важно другое: на экране можно будет подать зрителю эту симфонию в пластике – дать ощущение архитектурного ансамбля, передать эту колокольню, рванувшуюся в небо, а с ней дух зодчих и дух века. Ах, если бы в цвете!.. Коля захлебывался от восторга. Для Коли было совершенно ясно, что развалины он только для того и нашел, чтоб теперь они воплотились на цветном экране, и пустяки, если во время съемок они придушат двух-трех актрис и пьяненького помрежа. Главное – воплотиться на экране. Для потомков. Чтоб знали и видели. А точнее сказать, чтоб видели – и знали.

      – Неужели тебе не ясно, что в сознании человека пластичность – это главное? – взахлеб говорил Коля.

      Я не нашел что ответить, – главное или не главное, кто знает.

      – Неужели тебе не ясно? – И он смотрел на меня, как на проспавшего все на свете.

      А потом мы пошли к электричке.

* * *

      Я прибыл домой, поужинал и тут же позвонил Вере.

      – Здравствуй, – ответила она; голос был невеселый.

      – Что же ты не спрашиваешь, как улов?

      Она спросила. Чуть-чуть преодолела вялость:

      – Как улов?

      – Есть кое-что. Попалась рыбка.

      – Ну?

      – Расскажу, когда увидимся. А почему ты какая-то стукнутая?.. Можно подумать, что я ездил и старался не для тебя.

      Поколебавшись, стоит ли мне сообщать, она решила, что стоит, и сообщила, что болен муж. Что у него был сильнейший невралгический приступ. И что он два часа кряду стонал. Я помнил, что с ее мужем бывает такое. И в какой-то мере понял ее вялость, если мне вообще было посильно Веру понять. Как ни говори, мы очень отдалились. Чужие… Разговорный запас иссяк.

      – Ну, пока, – помолчав и как бы посочувствовав, сказал я.

      – Пока, Игорь. Мы созвонимся после.

      Не помню, в какой момент я вдруг почувствовал просчет и промах, – ясность приходит своими путями.

      Во-первых. Старохатов как-никак выбросил у него из сценария две с половиной сцены. И даже идиоту ясно, что это тоже доля в работе. Малая или большая – это сейчас не вопрос, это ведь неважно. И во-вторых. Представь себе, что после отсечения двух с половиной сцен (кстати, у хорошего скульптора только и дел, что отсекать из глыбы СКАЧАТЬ