и ночь, и год.
Смешалась скопом
в затертых днях
калейдоскопная
беготня
всего, что вижу.
Всего, что знаю.
Обрывки книжек
и лиц листаю.
А надо просто.
Вот жить – так жить.
На жизни – поза.
Не изжить.
1965
Почему так ударили?
Ни за что, ни про что
слово подлое дарено —
тошный шок.
Само слово абстрактно
ни бед, ни пут.
Но глаза с отравой
свое берут.
Человечьи губы
ударяют в смысл.
На сердце хрупком —
царапий рыск.
На себя облава.
Пересуд.
Может, не по праву,
но по адресу.
1965
Не делать ничего.
Ни даже не пытаться.
Избегнуть и остаться
без дома и чинов.
К троллейбусным рогам —
московские кварталы,
маршрутным ритуалом
краплёные дома.
К очкам и очагам
от вынужденных улиц,
где слякотью надулись
машины по бокам.
В столовых и в ДК —
наряженная хвоя.
Обычай новогодний
рождественских декад.
1965
Гашение остатков
нацеженной крови
и…
По отёкшему по скату
все оставшиеся дни.
На ремесленные утра
колб и вил —
проницательные путы
головы.
Привораживает вечность
помни миг.
Днями бы отречься
путными.
Но на многие на лета,
и спустя,
взвился, может быть нелепой,
жизни стяг.
1965
Мне не долго, не долго:
если долго, то как?
Предпоследние толки
под табачный «Дукат».
Снегом сыплется ширма.
Схоронюсь я за ней
от хозяев сих мира,
от резонных людей.
1965, 1992
Сегодня – вечеринка.
И гарь, и благодать.
Губам, как от черники,
от пепла пропадать.
За водкой, как за чаем.
С ногами за ногой.
Я их не различаю —
какая за какой.
А утром – в пальцах плесень.
И трезвые правы.
И лента крутит песни
пропащей головы.
1965
Будоражить интересом.
Греть активный интеллект.
А куранты – благовестом
по старинке деревень.
Не раскусишь это время —
плод теорий и обойм;
их лоскутное поверье
над растерянным тобой.
Зимней ряженкой на лицах
отрешенности налёт.
Над застуженной столицей
снег. У стен – лёд.
1965, СКАЧАТЬ