Гарики предпоследние. Штрихи к портрету (сборник). Игорь Губерман

Чтение книги онлайн.

      В пыльных рукописьменных просторах

      где-то есть хоть лист из манускрипта

      с текстом о еврейских бурных спорах,

      как им обустроить жизнь Египта.

      Евреев выведя из рабства,

      Творец покончил с чудесами,

      и путь из пошлого похабства

      искать мы вынуждены сами.

      Да, искрометностью ума

      по праву славен мой народ,

      но и по мерзости дерьма

      мы всем дадим очко вперед.

      С банальной быстротечностью

      хотя мы все умрем,

      еврейство слиплось с вечностью,

      как муха – с янтарем.

      Что ты мечешься, Циля, без толку,

      позабыв о шитье и о штопке?

      Если ты потеряла иголку,

      посмотри у себя ее в попке.

      Мы вовсе не стали похожи,

      но век нас узлом завязал,

      и с толком еврей только может

      устроить славянский базар.

      Ход судьбы – как запись нотная,

      исполнитель – весь народ;

      Божья избранность – не льготная,

      а совсем наоборот.

      Нас мелочь каждая тревожит,

      и мы не зря в покой не верим:

      еврею мир простить не может

      того, что делал он с евреем.

      Без угрызений и стыда

      не по-еврейски я живу:

      моя любимая еда

      при жизни хрюкала в хлеву.

      Евреи не только

      на скрипках артисты

      и гости чужих огородов,

      они еще всюду лихие дантисты —

      зуб мудрости рвут у народов.

      Еврей тоскует не о прозе

      болот с унылыми осинами,

      еврей мечтает о березе,

      несущей ветки с апельсинами.

      Россию иностранцы не купили,

      и сыщутся охотники едва ли,

      Россию не продали, а пропили,

      а выпивку – евреи наливали.

      То ветра пронзительный вой,

      то бури косматая грива,

      и вечно трепещет листвой

      речная плакучая Рива.

      Гордыня во мне иудейская

      пылает, накал не снижая:

      мне мерзость любая еврейская

      мерзей, чем любая чужая.

      В заоблачные веря эмпиреи

      подобно легкомысленным поэтам,

      никто так не умеет, как евреи,

      себе испортить век на свете этом.

      Одна загадка в нас таится,

      душевной тьмой вокруг облита,

      в ней зыбко стелется граница

      еврея и антисемита.

      Во всякой порче кто-то грешен,

      за этим нужен глаз да глаз,

      и где один еврей замешан —

      уже большой избыток нас.

      Чему так рад седой еврей

      в его преклонные года?

      Старик заметно стал бодрей,

      узнав про Вечного жида.

      В узоре ткущихся событий

      не СКАЧАТЬ