ряду, воодушевлял воинов, находился среди знамен римских и стрел неприятельских. Потом он, хотя и потерял своих из виду, по шуму, однако, и по крику мог судить, что бой тянулся до самого наступления ночи, и, по мнению его, ввиду многочисленности врагов, нельзя было прорваться к занятому им холму. Где теперь армия, он не знает, но думает, что, подобно тому как он в момент опасности защитил себя вместе со своим отрядом местоположением, так точно и консул для спасения войска выбрал для лагеря более безопасное место. Что касается вольсков, то, по мнению его, положение их не лучше положения римлян: роковая ночь сделала то, что в обеих армиях все действия были исполнены ошибок. Потом Темпаний стал просить не удерживать долее его, так как он устал от трудов и ран. Он был отпущен среди шумных похвал столько же за мужество, сколько и за его благородную скромность. В это самое время консул находился уже на Лабиканской дороге у храма Спокойствия[342]. Туда были отправлены из города повозки с разного рода вьючными животными, которые и приняли войско, изнуренное сражением и ночным путем. Немного спустя вступил в город и сам консул, причем столько же старался снять с себя вину, сколько превозносил Темпания вполне заслуженными похвалами. Марк Постумий, который, будучи военным трибуном, замещал консула под Вейями, предстал перед судом граждан, опечаленных неудачей и озлобленных против вождей, и был присужден к штрафу в десять тысяч тяжелых ассов. Товарища его, Тита Квинкция, принимая во внимание успешные его действия как в войне с вольсками, где он сражался в звании консула под главным начальством диктатора Постумия Туберта, так и под Фиденами, где он действовал в качестве легата при другом диктаторе, Мамерке Эмилии, оправдали все трибы, тем более что он всю вину за то время взваливал на осужденного уже товарища. Говорят, что Квинкцию помогла память об отце его, Цинциннате, муже высокочтимом, а равно и смущенные просьбы престарелого уже Капитолина Квинкция не ставить его в необходимость, на исходе дней жизни, нести Цинциннату такую печальную весть о сыне.
42. В народные трибуны плебеи выбрали отсутствовавших Секста Темпания, Марка Азеллия, Тиберия Антистия и Тиберия Спурилия, уже ранее выбранных всадниками в центурионы[343], согласно предложению Темпания. Сенат, видя, что озлобление против консула Семпрония делало непопулярным и само звание консула, повелел выбрать военных трибунов с консульской властью. Избранными оказались Луций Манлий Капитолин, Квинт Антоний Меренда и Луций Папирий Мугиллан [422 г.]. С самого же начала года народный трибун Луций Гортензий привлек к суду Гая Семпрония, консула предыдущего года. Несмотря на просьбы четырех товарищей, которые на глазах римского народа упрашивали не тревожить их невинного военачальника, так как ему нельзя поставить в упрек ничего, кроме злой судьбы, Гортензий только рассердился, находя в просьбах товарищей желание испытать его настойчивость и думая, что обвиняемый рассчитывает не на эти просьбы, обращенные
СКАЧАТЬ
<p>342</p>
...у храма Спокойствия. – За городом, близ Коллинских ворот.
<p>343</p>
...уже ранее выбранных всадниками в центурионы… – Это было, когда всадники во время битвы спешивались и образовывали когорту; в других случаях у них не было центурионов.
