И гости должны были давиться и кушать.
После ужина скоро все разошлись, только Сергей Александрыч остался поневоле с тетушкой, потому что тетушка сочла необходимым передать ему с подробностями и со слезами о своей ссоре с братцем Ардальоном Игнатьичем, прибавив, что ссора эта решительно расстроила ее здоровье и что она скоро, может быть, сойдет в могилу, к утешению Агафьи Васильевны.
Расставшись наконец с тетушкой (это было уже за полночь), Сергей Александрыч отправился в назначенную ему комнату по небольшому, узкому и грязному коридору, который слабо освещался ночником.
В коридоре он встретил Наташу.
Наташа вздрогнула, увидав его.
– Ах, это вы, братец? – сказала она.
Братец очень приятно улыбнулся.
– Я, милая кузина. – Он хотел взять ее руку, но Наташа ускользнула от него и сказала:
– Прощайте, желаю вам покойной ночи, – хотела идти и вдруг остановилась.
– Знаете ли вы этот браслет? – Она указала ему на свой браслет.
– Нет, – отвечал Сергей Александрыч, – а чем он замечателен?
– Посмотрите хорошенько.
Сергей Александрыч взял руку Наташи и начал внимательно разглядывать браслет.
– Прекрасный браслет! – сказал он, поцеловав ее руку.
– Ну, а кто подарил его мне?
– Кто?
– Будто вы не знаете?
– Не знаю.
– Ах, боже мой, это вы же мне прислали его из чужих краев. Вы уж забыли? – прибавила Наташа с упреком.
– В самом деле? я?
В эту минуту где-то скрипнула дверь. Наташа еще раз произнесла:
– Прощайте, братец, покойной ночи! – и исчезла. «Какая милая!» – сказал про себя Сергей Александрыч.
Глава III
Но здесь я должен оставить на время Наташу и ее маменьку и обратиться к тем, которые так внезапно нарушили своим приездом однообразие и мир их деревенской жизни.
Сергей Александрыч, родной племянник Олимпиады Игнатьевны и двоюродный братец Наташи, имел состояние значительное. Этим значительным состоянием он был обязан своему родителю. Родитель Сергея Александрыча – кавалерист времен Бурцова, широкоплечий, полный, удалой, забияка, с огромными усами и с неменьшею самоуверенностью, создан был на соблазн прекрасного пола. Все барыни и барышни чувствовали к нему особенное поползновение и с волнением впивались в него любопытными очами, когда он, бывало, прокатывался мимо их окон на лихой караковой паре, сам подхлестывая пристяжную, изгибавшуюся в три погибели, или когда входил в комнату, гремя саблей, постукивая шпорами и покручивая свой густо нафабренный ус. Но более всех при взгляде на него билось сердце одной вдовы. И чаще всего встречались взоры ее с его взорами. Вдова эта была не простая вдова, – а вдова генерала и дочь – да притом еще СКАЧАТЬ