На перекрестье дорог, на перепутье времен. Книга вторая: Прекрасная Эрикназ. Галина Тер-Микаэлян

Чтение книги онлайн.

      – Велик Аллах, и милостью своей оделяет лишь достойных! И разве не достоин был великодушный Келб-Али-хан великой милости?

      Окружающие дружно закивали головами:

      – Бисмиллах! Трижды достоин, отец!

      – Вспомните, – говорил старик, – когда войска грозного шаха Ага-Магомет-хана заняли Нахичевань, наш благородный правитель Келб-Али-хан добровольно прибыл к шаху и отдал себя в его руки, чтобы спасти наш город.

      Поскольку со времени нашествия на Нахичевань Ага-Магомет-хана прошло более четверти века, воспоминания об этом сохранились в памяти лишь у немногих слушателей, но, тем не менее, все хором подтвердили слова старика:

      – Во славу Аллаха, отец, отдал!

      – Велик Аллах! Грозный Ага-Магомет-хан велел выколоть глаза мужественному Келб-Али-хану. На грудь его положили тяжелую доску, и пять сарбазов уселись на нее, а когда глаза хана полезли из орбит, палач вырвал их особым инструментом.

      Гайк побледнел. Ему хотелось поскорее отъехать подальше, он покосился на своих спутников, но их описание процедуры ослепления хана, похоже, ничуть не напугало. Лицо Серо выражало живой интерес, хотя у Месропа был несколько скучающий вид – по повелению Эхсан-хана в дни траура о подвигах его покойного отца должны были повествовать у каждой мечети. Толпившиеся вокруг старика люди наверняка, как и Месроп, не впервые внимали рассказчику, тем не менее, они сочли своим долгом выразить отношение к услышанному легким завыванием:

      – Аллах, Аллах!

      – Но и лишенный глаз, Келб-Али-хан сумел покрыть себя славой в боях в Ереване и у Мигри. Не раз враги хана бросали его в тюрьму и пытались убить, но каждый раз Аллах помогал ему спастись. Чтобы защитить народ Нахичевани от разорения, разве не жил наш хан в бедности, отдавая шаху свои доходы, полученные городом от торговли пшеницей и соли с Кульпинского промысла?

      – Аллах видит, отец, отдавал!

      Резкий крик прервал причитания старика.

      – С дороги!

      Толпа раздалась, пропустив отряд вооруженных всадников. Впереди отряда ехал пожилой хан в богатых одеждах, рядом с ним на великолепном коне изящно гарцевал красивый армянин.

      – Керим-хан, – не скрывая радости, Месроп кивнул в сторону старика, – а армянин, что рядом с ним, Асри Баиндурян, секретарь и доверенное лицо Аббас-Мирзы. Если он сопровождает Керим-хана, значит, везет фирман. Как только Керим возьмет власть в свои руки, он отменит двухнедельный траур – даже по святым шейхам не стоит скорбеть более трех дней, если это во вред государству. Не будь тебя, молодой ученый ага, я сейчас проклинал бы себя за совершенную глупость!

      На прощание он крепко обнял Гайка, стиснул руку Серо и вручил им записку к отцу, в которой просил принять своих новых друзей, как самых дорогих гостей и выслушать их рассказ.