Жизнь графа Дмитрия Милютина. Виктор Петелин

Чтение книги онлайн.

      – Я много слышал о работе вашего департамента, – сказал Дмитрий Алексеевич, – извлек кое-что полезного из вашей работы. Вроде бы вновь приготовлен манифест об освобождении крестьян.

      – Нет, проекты носятся по стране, но ничего дельного не предполагается, лишь полуреформы, старая аристократия против…. Император ничего не может поделать, – с грустью сказал Николай, давно мечтавший, как и Дмитрий, об отмене крепостного права.

      – А Лев Алексеевич Перовский? Ничего не делает для этого раскрепощения? Ведь я слышал, о нем хорошие слова говорят…

      – Этот наш министр внутренних дел – величайшая редкость, он смотрит у нас, чтобы русские купцы не мошенничали, наблюдает за весами, за мерами, без чего купцы не могут торговать, не могут жить, как без воздуха. Он смотрит туда, куда нужно, он как бы соблюдает и отстаивает народные нужды. Наш министр лишь выполняет свой долг, а из этого делают нечто вроде чуда, а ведь еще Пушкин говорил, что наши министры, наши государственные деятели больше думают о великих идеях, глубоких теориях, обширных и бесконечных видах, а меньше всего о пользе народа… Ведь в России есть нечего, воры-чиновники грабят повсюду… А Лев Алексеевич – крепостник, как и многие окружающие императора.

      – А правосудие, как известно, безмолвствует, как не было его, так и нет, – в сердцах сказал Дмитрий Алексеевич, – ведь и в армии число воров все растет и растет. Был я совсем недавно у графа Павла Дмитриевича Киселева, как ты знаешь, министра государственных имуществ с 1837 года, так он рассказывал, как он мучается с еврейским вопросом. Николай Первый то и дело что-то придумывал, он остерегался ловкости евреев втираться в любое дело, назначил рекрутскую повинность для них, трехгодичный срок для их выселения из западных губерний, запретил евреям проживать в корчмах и харчевнях, содержать почтовые станции, но за ними оставалось право содержать само винокурение в великорусских областях, пока не усовершенствуются в оном русские мастера. Но русские мастера почему-то так и не усовершенствовались в оном. Так что все это и продолжалось под еврейским контролем.

      – Беда в том, Дмитрий, что Николай Первый почти не доверяет русским, которые позволили поднять против него оружие 14 декабря 1825 года. Куда ни посмотришь, всюду немец сидит – в армии, в правительстве, в Государственном совете, в Академии наук, чаще всего и по-русски не говорит, все больше на немецком и французском, он понимает, что переборщил с немцами, тем больше опасается и евреев, как самых ловких и угодливых, он ищет им какое-нибудь полезное дело, а не только торговать и обманывать, спаивать русских людей и копить деньги…

      – Ты прав, когда говоришь о том, что император ищет для них какое-нибудь полезное дело. Тот же Павел Дмитриевич чуточку рассказал о том, что происходит с евреями, которых он обязал по приказу императора заниматься земледелием, видимо тоже надеясь, что и здесь они проявят особое искусство, ловкость и энергию. СКАЧАТЬ