Боря, выйди с моря 2. Одесские рассказы. Рафаэль Гругман

Чтение книги онлайн.

      – Этя! Этинька!

      Двадцать распахнутых окон откликнулись на распевку первыми зрителями.

      – Этинька! Кинь мне мои зубы! Я их забыла у тебя на столе!

      – Как же я их кину?

      – Заверни в бумажку и кинь!

      Я с восторгом представляю планирующие кругами челюсти, одну из которых ветер доставит на мой подоконник.

      Однажды, обнаружив на нём роскошный лифчик на пять пуговиц, – специалисты знают, что это такое! – я с удовольствием прошёлся по всем пяти этажам с одинаково идиотским вопросом: «Простите, это не ваш лифчик? Ветром занесло?»

      – Нет, не мой, – с грустью отвечал папа Гройзун.

      – Не-а, – с сожалением звучал голос мадам Симэс.

      – Щас спрошу, – охотно отвечали на третьем, беря лиф на примерку, и после опроса реальных претенденток огорчённо возвращали:

      – Позвони в пятнадцатую. Может, это их добро.

      Я подарил трофей Шурке Богданову (как вам нравится еврей с такой редкой фамилией?), после чего он со мной долго не разговаривал. Дина Петровна, испугавшись диких наклонностей сына, чуть не выгнала его из дому. Шурка клялся, что лиф не его, приводил меня в свидетели, я тоже клялся, но это уже другая история, а начали мы с амфитеатра.

      Так вот, какой бы совершенной акустикой он ни обладал, чутко откликаясь на арию: «Этинька, кинь мне мои зубы», но, когда в первой парадной шёл обыск, двор спал. Зато наутро двор облетела молва: взяли Бэллочкиного деда. Бэллочка была красавицей, из тех, о которых говорят: «Мулэтом» (объедение – для непонятливых), а дед её, впрочем, я его не запомнил, работал где-то в торговле.

      Конечно, он не торговал зельтерской водой, как Сеня, которого утром нашли с ножом в его будочке на углу Кирова и Свердлова, а был птицей покрупнее, но он ТОРГОВАЛ. Впрочем, может, он и не торговал (так за него решил двор), потому что Абрам Семёнович, раскрыв в то утро «Известия» и прочитав очередную статью о махинаторах и валютчиках, державших подпольные цеха и артели, пустил её по соседям, возмущённо приговаривая:

      – Ну, как вам это нравится? Сплошь НАШИ люди! Вот паразиты!

      Как я понимаю, слово «паразиты» относилось к НАШИМ людям, которых за хищения в особо крупных размерах самый справедливый суд в мире приговаривал к высшей мере. К этому приговору для верности Слава Львовна добавила свой:

      – Так им и надо! Абрам работает, как лошадь, а что кроме «Черноморца» он в этой жизни видел?

      – Хорошо, но зачем же расстреливать? – недоумевая, переспросил её Председатель Конституционного суда.

      – Как зачем?! Чтобы другим повадно не было! Они же позорят нас!

      Бэллочкиного деда расстрелять не успели. Он повесился в своей камере на третьи после ареста сутки, и весь двор (спасибо позднему барокко) слышал рыдания его дочери.

      Через некоторое время «Известия» опубликовали письмо Бертрана Рассела Хрущёву о том, что в расстрельных СКАЧАТЬ