«Непредсказуемый» Бродский (из цикла «Laterna Magica»). Ася Пекуровская

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ выхода «Антологии…» Шиллера. М. И. Семевский, в свое время скрупулезно собравший легендарные сведения об этом событии, предположил, что преступница, в которой молва подозревала возлюбленную Петра I, в последний раз надеялась своим нарядом пробудить в нем угаснувшие чувства[116].

      В английской версии (Панфилов указывает на источник – A. Gordon, J. Hanway, J. Cook) Мария Данилова будет переименована в Марию Гамильтон, тем самым обретя «шотландское происхождение» и разделив судьбу «героини хорошо знакомой им шотландской баллады – фрейлины Марии Стюарт, тоже детоубийцы».[117].

      И тут уместно вспомнить столь удачную рифму Бродского. Именно в этом месте Шиллер действительно «закусил удила», припомнив анекдот о фрейлине Гамильтон и «заставил… шотландскую королеву одеться на казнь так же, как была одета героиня его собственной баллады 1782 года и ее прототип Мария Гамильтон: “На ней белый праздничный наряд; на цепочке из мелких шариков – Agnus Dei, у пояса четки. В руке у Марии – распятие, на голове диадема; большое черное покрывало откинуто назад. При ее появлении все расступаются, выражая ужас и скорбь» (действие V, явление 6; перевод Н. Вильмонта).

      Причем сделал он это описание ее наряда в ремарке не только в угоду легенде, но и вопреки исторической истине. Историки сообщают прямо противоположное: королева перед казнью была одета в коричневое платье, черный плащ и белое покрывало.[118]

      Хотя детальный анализ сонетов не входит в мои планы, все же не могу удержаться от наблюдения (доказательство обещаю представить при анализе прозы), что фантазия заменяет Бродскому отсутствие либо подлинного знания, либо логического мышления. А спасает его то, чем он владеет лучше всего, а именно фантастическая рифма. Например, в десятом сонете Бродский рифмует «Камену» с «краснознаменный» и «жижицей пельменной», а «вечера» с «вчера» и «изделиями хромого бочара», после чего скрещивает «жижицу пельменную» с «изделием хромого бочара». И почитатели Бродского тут же хлопают в ладошки, отметив отсылку к «Запискам сумасшедшего». Но у Гоголя все на месте. Сумасшедший Поприщин наблюдает за затмением луны и видит там «изделие хромого бочара». Однако, если подменить «луну» «жижицей пельменной», как это делает Бродский, что делать с «изделием хромого бочара»? А если ссылка на «изделия хромого бочара» восходила не к Гоголю, а к Достоевскому (см. «Дневник писателя» за февраль 1877 года), чего комментаторы не увидели, там это сравнение было бы полной бессмыслицей.[119]

      Глава 7

      Комфорт или дискомфорт?

      В 1971 году Бродский впервые попадает в Литву и, кажется, чувствует себя за границей. Посетив еврейский квартал, он размышляет над собственной судьбой, окажись он там сто лет назад. Альтернатива вырисовывается такая: либо пасть в Галиции за веру, царя и отечество, либо… И он выбирает второй вариант:

      Так пейсы переделать в бачки

      И перебраться в Новый Свет,

      Блюя в Атлантику от качки.[120]

СКАЧАТЬ