Если буду жив, или Лев Толстой в пространстве медицины. Владимир Порудоминский

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ на группу конных чеченцев и едва не попали в плен. Лошадь под Толстым была более резвой, чем под его приятелем, но он продолжал скакать с ним рядом, не желая оставлять его в опасности.

      В дневнике Толстой записал: «Едва не попался в плен, но в этом случае вел себя хорошо, хотя и слишком чувствительно». «Слишком чувствительно» – это, скорее всего, бурная радость, им проявленная, когда удалось уйти от преследователей и добраться до своих. Вот ведь и удалой Жилин в конце рассказа, несмотря на погоню спасшийся из плена, «сам себя не помнит, плачет и приговаривает: «Братцы! Братцы!»

      В рассказе две натуры, два характера, два подхода к жизни. Мы видим, что отношение человека к обстоятельствам зависит от его физического и психического здоровья. И видим при этом, насколько крепко взаимодействуют физическое и психическое здоровье.

      На протяжении жизни Толстой постоянно думает, как должен вести себя человек, прежде всего – он сам, в трудных, порой вроде бы безысходных жизненных положениях. И к каким бы выводам не приходил, размышляя, поступает, как герой любимого им самим «Кавказского пленника».

      Только постоянное действие приводит к желанной цели.

Если я остановлюсь

      «Меня мучит мелочность моей жизни… Я стар – пора развития или прошла, или проходит» (ему двадцати четырех нет – служит на Кавказе, участвует в походах, пишет «Детство»). Давно настала пора «принимать большое влияние в счастии и пользе людей».

      Два года спустя (уже сложившийся писатель, «Детство» напечатано, «Отрочество» закончено, Кавказ позади, он по-прежнему в армии, до участия в обороне Севастополя считанные месяцы): «В последний раз говорю себе: Ежели пройдет три дня, во время которых я ничего не сделаю для пользы людей, я убью себя».

      Уже в Севастополе (идут бои, он занят первым из севастопольских рассказов, одновременно работает над собственным «проектом о переформировании армии») его озаряет «великая громадная мысль, осуществлению которой я чувствую себя способным посвятить жизнь»: «Мысль эта – основание новой религии, соответствующей развитию человечества, религии Христа, но очищенной от веры и таинственности, религии практической, не обещающей будущее блаженство, но дающей блаженство на земле».

      Он и в самом деле, так или иначе, а в последние десятилетия отдавая этому все свое я, посвятит жизнь осуществлению явившейся ему в тот мартовский севастопольский день великой громадной мысли: будет содействовать основанию религии любви и единения между людьми, религии отрицания насилия, – эта религия, по его убеждению, изначально живет в душе каждого человека, заглушенная пороками, условностями, привычками, накопившимися во всей неправедности истории человечества.

      К старости его все больше будет манить желание не только жить простой трудовой жизнью крестьянина, но и вовсе раствориться незнаемым, неузнанным, человеком без роду и племени в массе народа на бескрайних просторах России. Но вместе в сознании СКАЧАТЬ