Дневники. Зинаида Гиппиус

Чтение книги онлайн.

      Так или иначе – ответственность лежит на них, ибо, по времени, им должно действовать.

      В Петербурге нет дров, мало запасов. Дороги загромождены. Самые страшные и грубые слухи волнуют массы. Атмосфера зараженная, нервная и… беспомощная. Кажется, вопли беженцев висят в воздухе… Всякий день пахнет катастрофой.

      – Что же будет? Ведь невыноситель-но! – говорит старый извозчик.

      А матрос Ваня Пугачев пожимает плечами:

      – Уж где этот малодушный человек (царь), там обязательно несчастье.

      «Только вся Рассея – от Алексея до Алексея».

      Это, оказывается, Гришка Распутин убедил Николая взять самому командование.

      Да, тяжелы, видно, грехи России, ибо горька чаша ее. И далеко не выпита.

      Третьего дня было жарко, ярко, летне. Петербург, весь напряженно и бессильно взволнованный, сверкал на солнце. Черные от людей, облепленные людьми, трамваи порывисто визжали, едва брали мосты. Паперть Невского костела, как мухами, усыпана беженцами: сидят на паперти. Женщины, дети…

      Указ о роспуске Думы «приял силу», несмотря на сильное давление союзников. Конечно, они не хотят. Но с достаточной ли ясностью видят они путь гибели наш?

      Неужели – поздно?

      12 сентября

      Уж и Дурново умер и, мертвый, торжествует больше, чем когда-либо. Вводится предварительная цензура. «Не уявися, что будем!» – восклицает… Б.Суворин.

      Родзянко отказано в аудиенции. Депутация московских съездов, думаю, не будет принята. А если и будет…

      Умеренные возглашают: «Спокойствие, спокойствие, спокойствие!» – как, бывало, Куропаткин в японской войне: «Терпение, терпение и терпение».

      Что же, можно молчать.

      Зато громко говорят немецкие орудия.