Беллетрист-криминалист. Роман о писателе Александре Шкляревском. Константин Мальцев

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ style="font-size:15px;">      К радости моего товарища, в последний день перед моим отъездом восвояси в Валуйки произошла счастливая случайность. Нам все-таки встретился Никитин – не на постоялом дворе, куда мы уже отчаялись ходить, а на главной городской улице – Большой Дворянской.

      Когда мы совершали по ней прощальный для меня променад, семинарист вдруг толкнул меня в бок.

      – Вот он!

      – Кто?

      – Да Никитин же!

      – Где?

      – Да вот же стоит, что-то в витрине разглядывает.

      Приятель обратил мое внимание на молодого еще человека, который действительно что-то высматривал в витрине магазина. Этот человек, в шинели и картузе, и был Никитин.

      Мы встали в отдалении и долго глядели на него. Он – на витрину, мы – на него. Вся решимость семинариста, так жаждавшего познакомить меня с Никитиным, разом куда-то улетучилась.

      – Ну, что же ты? – прошептал я ему. – Давай подойдем?

      Тот покачал головой.

      – Иди, пожалуй, сам. Я тут подожду.

      Делать нечего. Изображая всем своим видом развязность, я приблизился к поэту и завел разговор.

      – Вы господин Никитин?

      Он посмотрел на меня тяжелым, неприязненным взглядом. Меня это, однако, не смутило: со слов семинариста я уже знал, что Никитин угрюм и необщителен.

      – Так это вы? – повторил я.

      – Да, – коротко ответил он.

      – Так это вы написали стихотворение «Русь»: «Под большим шатром голубых небес – вижу – даль степей зеленеется. И на гранях их, выше темных туч, цепи гор стоят великанами».

      Я прочитал все это довольно длинное стихотворение наизусть. Никитин выслушал меня не перебивая; лицо его оставалось совершенно невозмутимым. Когда я закончил, он кивнул:

      – Да, это мое.

      – А вот это: «Поутру вчера дождь в стекла окон стучал; над землею туман облаками вставал…»

      И снова продекламировал до конца.

      – Да, и это мое.

      Я воодушевился и прочитал ему еще несколько его же стихотворений – я поневоле запомнил их, ибо мне ими успел надоесть мой друг-семинарист.

      Никитин все слушал и слушал, и никак невозможно было понять, что у него внутри: досада ли, что незнакомый юнец пристает к нему на улице, или же ликование, что его поэзия нашла своего ценителя в лице этого самого юнца.

      Когда запас моей памяти иссяк, я умолк и не знал, что сказать. Никитин тоже долго молчал и о чем-то размышлял. А потом сказал:

      – Все-таки скверные у меня стихи.

      Приподнял картуз в знак прощания и двинулся прочь.

      Я стоял опешив. Странный он все-таки, этот Никитин…

      – О чем вы так долго разговаривали? – Это мой приятель подошел и спросил.

      – О том, о сем, – ответил я.

      – А если СКАЧАТЬ