Самоходчики. Сборник

Чтение книги онлайн.

      Как вообще Вам показалась Европа по сравнению с Россией, Украиной?

      Я в Германии не воевал, я воевал только в Восточной Пруссии. Значит что? Цивилизация выше. Смотрите, крестьяне не сбежали и мы с крестьянами общались. У них хозяйственность какая: двигатель дизельный стоит на хозяйство, он все делает – и молотит, и муку мелет, и корм для скота готовит. Все на двигателе – разные приспособления включает и пошел, пошел, пошел. Это первое. Во-вторых, у нас Мичурина расписали, чуть ли не бог какой. А у них там каждый крестьянин мичуринец: зерно пшеницы крупнейшее-крупнейшее, на чердак зайдешь, вот такая толща насыпана зерна (показывает руками какая. – А. Б.). Вишню скрещивают со смородиной простые крестьяне. Асфальтированные дороги такие, что можно к любому населенному пункту по асфальту доехать.

      Наши три солдата изнасиловали двенадцатилетнюю немецкую девочку по имени Кристель. Командир полка приказал мне провести расследование, а у меня словаря не было, представляете? Мне надо про Берлин спросить, так я через Владивосток. Это как, это как. Пришел, поздоровался с Анной, матерью ее. Я, пожалуй, там два дня провел, чтобы расспросить – это слово не знаешь, так в обход. Провел это расследование и поинтересовался, как у них жизнь-то идет. Знакомятся также как у нас, на вечеринке там, туда-сюда, женятся. Но когда муж уяснил, что ему надо разводиться с женой, то он не имеет права разводиться с ней до тех пор, пока не найдет ей другого мужа.

      Показывали мне церковную книгу Kirschbouch такая толстая и там ведется родословная нескольких веков: такой-такой-то умер тогда-то и печать сверху большая церковная на каждом листе удостоверяет эти сведения. Анна курит папиросы, я спрашиваю почему она курит: «Warum Sie rauchen»? Она говорит, что начала после смерти мужа и не может бросить. Везде у них чистота, порядок, все лежит на месте, не то что у нас, все разбросано – по городу пройти позорно. Заглядываю в хлев – скот стоит ухоженный.

      Солдаты ничего про их жизнь не говорили – предпочитали молчать, хвалить нельзя было ничегнемецкого в то время. И я помалкивал. Я написал рапорт командиру полка о результатах расследования – а чего им, по пять суток гауптвахты дали и все.

      Были эти изнасилования, позорно это так, что говорить не хочется. Жора был у нас Грачев, москвич, командир самоходки. Когда вошли в Гросоттенхаген, то остановились там заправить самоходки, боеприпасы взять. А войска-то ушли вперед и старшина один ведет сотни три немок. Жора выбрал самую красивую и увел в дом. Все там сделал, а через несколько дней у него закапало. Так врач полка его выручил, что это старая болезнь открылась – а то штрафной батальон. Был приказ такой, что если прихватил болезнь, то в штрафной батальон отправляют. Поэтому прикасаться к немкам было опасно. Насиловать их я не мог нравственно.