Финист – ясный сокол. Андрей Рубанов

Чтение книги онлайн.

      Как и вы теперь.

      Сам я, как и было сказано раньше, никогда особенно не надеялся на хозяев верхнего, а тем более нижнего, подземного мира. Бывали меж нас и такие, кто вообще не верил в богов, и волхвов не слушал, а жил только своим личным разумением, а когда волхвы приходили – кидал в них камни. А были и третьи, которые сами себе придумывали богов и втихомолку подносили жертвы богу дёгтя или богу срамного духа. Были меж нас пришлые люди с севера, подносившие жертву великанам, и пришлые с востока, подносившие жертву Тангру, богу кочевников, любителю кумыса, и пришлые с юга, подносившие жертву богу, имя которого невозможно было даже выговорить, любители грибов-дурогонов, верившие в дерево, растущее из нижнего мира в верхний мир, и в белку, которая бегает по стволу того дерева, перенося сплетни от нижних богов к верхним – и обратно; разные, говорю, были мы тогда, в том старом мире, от которого теперь мало осталось.

      Поэтому ни Кирьяк, ни Митроха, ни тем более птицеловы не упрекнули меня за то, что я не участвовал в требе. Ничего не сказали.

      По их лицам, мокрым от дождя и крови, было видно: они вполне удовлетворены.

      Они точно знали, что чёрный бог забрал вороньи кишки, съел и доволен.

      Так мы вернулись к дому кузнеца.

      Здесь одноглазый птицелов, снова пошептавшись с напарником, посмотрел на нас и сказал:

      – Обнажите ножи, подготовьте дубины. Встаньте по углам дома. Не разговаривайте. Не шевелитесь. Ждите. Всё будет очень быстро. Промедлите – упустите. В такой темноте он не увидит сеть. Когда запутается – сразу бейте.

      – А если не прилетит? – спросил Кирьяк. – В бурю птицы не летают.

      – Он не птица, – ответил одноглазый.

      После чего оба они исчезли во мраке.

      – Боишься? – спросил меня Кирьяк.

      – Сам бойся, – ответил я.

      Кирьяк засмеялся, но из-за дождя и рёва ветра я не услышал его смеха – только почувствовал: он жаждал боя.

      – Я его видел! – крикнул он, наклонившись к моему уху. – Я готов! А ты, если не хочешь, не лезь! Я справлюсь!

      И показал мне нож.

      Он был готов зарезать оборотня. Его обуял уже охотничий раж, и ярость, и желание мести. И я на миг поверил: в нужный миг мой ловкий, крепкий друг воткнёт лезвие в чужую шею.

      Но потом я вспомнил, как вчера тот самый нелюдь, сокол Финист, пронёс моего друга по небу и сбросил мне на голову. Бездыханного, дрожащего, жалкого.

      И я понял: Кирьяк уже ничего не соображает.

      Его волей управляет высшая сущность, нажравшаяся вороньей требухи.

      Со мной говорил уже не сам Кирьяк, но чёрный бог, овладевший его рассудком.

      Страшно, тоскливо было понимать, что от меня ничего не зависит.

      Я не участвовал в требе – но и не помешал. Не помешаю и теперь.

      Охота началась, и я в ней был – зритель.

      В этом беда всех, кто возражает.

      Они спасают не мир, а самих себя.