Во фронтовой «культбригаде». Юрий Любимов

Чтение книги онлайн.

      Потом как-то приехал Сталин на какой-то спектакль и сделал замечание:

      – Ну зачем же уж так Владимир Ильич вокруг меня все время бегает? Надо как-то это спокойнее делать. Мы часто сидели вместе, дружно разговаривали, решали проблемы, а что он так уж очень суетится. Он же руководил, я ему тогда только помогал…

      Был такой замечательный актер Глазунов, который центральные роли играл при Вахтангове, старый вахтанговец, он играл там рабочего; Толчанов играл человека с ружьем, Борис Васильевич Щукин – Ленина, а я играл эпизод – мотоциклист влетает в Смольный к Владимиру Ильичу. Эпизод был проходной, актер то ли заболел, то ли куда-то делся, и меня пихнули. Мне сказали: «Борис Василич занят», – ну и показали мне, куда выскочить.

      – Ты войдешь в дверь, Щукин будет вот тут стоять. Ты ему доложишь, он тебя отпустит, ты повернешься по-военному и уйдешь. Текст знаешь?

      – Знаю.

      Перед выходом я, конечно, очень волновался, костюм надел. Измазался весь грязью, ведь я на мотоциклетке, а я любил все это, знал, как все это делается, понимал, что такое дороги в те времена, да они и теперь такие же, может, чуть лучше. Может, и хуже. Думаю, тогда еще не все развалили в Петербурге. Измазался, нафантазировал, как он летит, мотоциклетку оставил. Открываю дверь и, видимо, то ли Щукин был не на месте, то ли я не туда посмотрел. Во всяком случае, Щукина я не увидел. Растерялся я, но, видимо, обладал даром непосредственности, потому что, испугавшись, что нету, спросил:

      – Где Ленин?

      В зале хохот. Тогда актеры, смутившись, стали пальцем тыкать мне туда. Щукин, видимо, сразу все понял. Он же удивительный был актер в этом отношении, живой: все слышал на сцене, все видел, и с ним, по-моему, даже бревно играть могло бы неплохо. Он сказал:

      – Я Ленин.

      Тогда я повернулся и обалдел. Он говорит:

      – Ну что ты? Докладывай.

      Я, значит, доложил, потом мне нужно было повернуться и исчезнуть, но я от старания повернулся не на сто восемьдесят градусов, а на триста шестьдесят. Тут уже и он засмеялся, и все актеры засмеялись. Я сказал:

      – Извиняюсь, – и бросился уходить в дверь. Ушел, а потом, не знаю почему, взял опять выглянул и еще раз взглянул на Ленина – и уж тогда захлопнул дверь. Публика зааплодировала.

      И Щукин вдруг говорит в зал:

      – Вот какая у нас пошла молодежь!

      Тогда Глазунов спросил:

      – Чего это ты там такое делал, что тебе хлопали? – А его следующий выход, такая ревность актерская – потому что до этого в этом месте не было никаких аплодисментов. А я говорю:

      – А я там сальто свертел.

      Он:

      – Что?! – и пошел на выход. Потом, видно, ему сказали, что я наврал, он вызвал меня:

      – Ты что врешь! Когда тебя старший спрашивает, надо отвечать, а не врать.

      Все это мне запомнилось, потому что и до этого ко мне СКАЧАТЬ