Твой выстрел – второй. Юрий Смирнов

Чтение книги онлайн.

      Каждый пуд хлеба учитывал Иван, а дням своим учета не вел. Мало их осталось, но не крикнешь, не предупредишь – почти 100 лет пролегло меж нами… И счастлив тем человек, что не ведает своего смертного часа, что до последнего глотка воздуха и удара сердца с ним живут его надежды и тверды думы его и труды.

      В одну из последних своих ночей Иван проснулся, казалось, беспричинно. Дядька мирно посвистывал носом на топчане. Но нет, причина все-таки была. Иван спал сторожко, во сне и услышал, как кто-то проскакал наметом мимо землянки на хорошо подкованном коне, дробившем подмерзшие лужи со звоном. Он вспомнил об этом, когда очнулся как следует, но встревожился не сильно. Каралат на ночь не оставался без вооруженной охраны. Охранялся волисполком и каталажка Ивана, где дозревали его подопечные, у военкома в подчинении было три красноармейца, они поочередно охраняли арсенал, куда коммунары сдавали винтовки после учений, а сами коммунары выставляли свою охрану к деннику для лошадей и на баз для скота. Городской гонец не останется незамеченным, утром Ивану доложат, проскакал ли он через весь Каралат, направляясь в другие села (так уже и не раз бывало), или же заворачивал к кому-то из местных. Не сильно встревожился Иван, но встать, выйти, послушать и посмотреть все-таки надо. Накинув шинель, он вышел на крыльцо.

      Стояла туманная мартовская ночь, зима умирала… Под легким морозцем рождался иней и украшал землю, безразличную к людским тревогам и скорбям. Иней пал на шинель Ивана, оросил волосы. Он не ощущал этого и о своей легкой тревоге забыл. Подняв голову к небу, он зачарованно видел и слышал, как умирает зима. Низко, почти над самыми крышами, трубили, пролетая, гусиные станицы. Ивану казалось, что могучее крыло сейчас ударит и развалит его надвое, он инстинктивно вжимался в дверь. Чуть выше со снарядным свистом проносились утиные стаи, рыдали какие-то странные одиночки-птицы, унося свою скорбь неведомо куда. Высоко в небе тоскующе и звонко перекликалась казара[1]. А еще выше, где небо было чисто от испарений земли, где меркли хладные синие звезды, – оттуда падали особые, неповторимые, пронзающе-серебрянные лебединые клики, от которых в непонятной печали содрогалась Иванова душа. Продрогший, измученный неведомой и сладкой мукой, он возвратился в горницу, спросил тихо:

      – Спишь, отец?

      Так получилось, впервые назвал этим словом дядьку. И не пожалел об этом. Он вдруг богат стал, дарить хотелось…

      – Нет, не сплю, сынок, – растерянно СКАЧАТЬ