Разин Степан. Алексей Чапыгин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ крепче! Идем, кабаки отперли.

      – Иду, голубь-голубой… Иду, а тяжело идти…

      2

      Кабак гудел. Широкая дубовая дверь раскрыта настежь… Едкий воздух сивушного масла, спирта, потных тел, подмоченных лохмотьев и рубищ не давал дышать непривычному к кабацким запахам. Светлело в бревенчатой обширной избе с заплеванными стенами и чавкающим от грязи земляным полом. За стойкой на стене висела желтая бумага с черными крупными буквами. В стороне в железном подсвечнике на ржавом кронштейне горела оплывшая сальная свеча, мутно при утреннем свете скупым огоньком пятная бумагу. Каждый, кто смотрел на бумагу, мог прочесть:

      «По указу царя великого князя Алексея Михайловича всея Руси и великия и малыя – питухов от кабаков не отзывати, не гоняти – ни жене мужа, ни отцу сына, ни брату, ни сестре, ни родне иной, – покудова оный питух до креста не пропьется».

      Казак по-особому зорко оглянул обширный сруб с курным, как в овине, бревенчатым потолком. Его взгляд скользнул в глубину кабака, где за перерубом с распахнутой дверью выглядывала без заслона с черным устьем большая печь.

      Казак высматривал истцов2. Лицо его стало спокойно, он повел широким плечом, положил на стойку деньги:

      – Косушку и калач!

      Женщина задремала, вскинула сонными руками, казак поддержал ее, но жупан распахнулся, и голое плотное тело, запачканное землей, открылось. Целовальник, косясь на саблю казака, на окровавленные руки, подал откупоренную косушку, положил калач, густо обваленный мукой.

      – Где экую откопал?

      Женщина вздрогнула и, схватив было, уронила калач. Казак нахмурил густые брови, но спокойно ответил:

      – Пропилась, – лихие люди натешились да раздели… Подобрал, вот, вишь, согреваю…

      Целовальник сощурился, недобрым голосом прибавил:

      – Спаси бог! Житья не стало от лихих людей. Почесть что ни ночь Москва горит…

      Сквозь слюдяные, проткнутые во многих местах окна чирикали воробьи, слышался звон и громыхание каких-то тяжелых вещей, которые не то катили, не то везли.

      – Немчин опять на государев двор пушку тянет…

      – Молыть надо: Кукуй3 – подь на Кукуй!

      – А не скажу того – кнута пробовал! – шутили в глубине кабака у двери в прируб на бочках, огромных и пузатых, оборванцы-питухи. Они сидели в обнимку с женщинами. Женщины лезли одна к другой и спорили. Целовальник крикнул:

      – Драться, жонки, вольготнее на улице!

      – А ты там стой! Она у меня Микешку отбила, а Микешка мою кику4 спер…

      – Ой, ой! Да она, вишь ты, не посацкая жонка?

      – Матренка-то? Она, ведомо всем, кабацкая боярыня!

      – Ха-ха-ха!

      – А кика твоя с жемчугом аль с венисами?5

      – Кика у меня от бабки!

      – Знаю теперь – ха-а-а-рошая… Тут, вишь, братаны, на торгу юродивой Гришка-горб шатается, так он Матренкиной кике непочетное место нашел: СКАЧАТЬ