– Давно это произошло?
– Примерно десять тысяч часов назад. Или одиннадцать, не помню уже.
– Это сколько?
– Я же тебе сказал.
– А по-нормальному, в днях или месяцах?
– Нет у нас такой единицы. Если у тебя блажь, то сам и считай! – неожиданно рассердился Игорь. – А лучше не надо. Не тем голову забиваешь, курсант. Ты сейчас должен лететь к кубрику и хотеть спать, а не вопросики всякие идиотские… Свободен. Стой!
Лейтенант подошел к Тихону и, медленно перекатывая бесцветные зрачки, сказал:
– Не нравится мне твоя грустная физиономия, курсант. У меня на тебя действительно большие надежды, но вся беда в том, что чем оператор лучше, тем хуже у него с мозгами. У тебя с самого начала были нелады. Не тревожь меня, курсант, не надо. Про Алекса забудь, это сказка. А с настроением со своим что-то делай. Еще раз увижу на морде печаль – порву губы до ушей, чтоб всегда улыбался, ясно? Вот теперь свободен.
Тихон шел к себе, но спать ему, вопреки предписанию лейтенанта, не хотелось.
Нужно себе внушить, что жизнь отвратительна, зло думал он. Разве в этом есть необходимость?
По мере приближения к кубрику Тихона всё сильней и сильней влекло обратно в класс, в кабину. Там было что-то такое… как это называется, он не знал, возможно, это «что-то» вовсе не имело названия, просто в танке Тихону было уютно и покойно.
Только теперь он окончательно понял, что не ошибся в выборе. Лагерь давил его своим искусственным озером, рациональным отдыхом и вымученной дружбой. Здесь отсутствовало и то, и другое, и третье, и еще многое из того, что Тихон не любил.
Он останется – в Школе, на неведомом Посту, где угодно, лишь бы не потерять возможность иногда влипать в не совсем пока послушный танк. Бывать вдалеке от всех. А стрелять он научится, не глупее же он толстожопой Зои. Ему еще вербовщики говорили про какие-то особые способности. Вот и Егор – тоже. Тихону льстило, что капитан сравнивает его с живой легендой, ему только не нравилось, что живая легенда умерла.
За последним поворотом он увидел Марту – она сидела на корточках, прислонившись спиной к стене. Ее круглые колени были разведены в стороны, и магнитная застежка брюк натянулась упругим треугольником с едва заметной, скорее угадывающейся, чем видимой, вертикальной ямкой. Тихону показалось, что удовольствия в этом не много – когда жесткий шов впивается в тело. А может, наоборот.
– Кого ждешь?
– А чей это кубрик? – иронически спросила Марта, хватаясь за его пояс, чтобы подняться.
– Мой, – растерянно молвил Тихон. – Долго тут отираешься?
– Да минут семнадцать. Поздно тебя отпустили.
– Поздно, рано – здесь не поймешь. Вот что сейчас: вечер или утро?
– А какая тебе разница? Не думай о времени. Проголодался – ешь, устал – ложись спать.
Тихон прижал СКАЧАТЬ