Всё это про любовь. Алексей Петрович Бородкин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ на речку. Выпили, закусили… Быть может плохо закусили или лишку выпили. Полезли купаться. Разделись. Юные красивые тела, жаркий вечер… Тут до греха – рукой подать.

      Жестом он предложил мне бутерброд, я взяла яблоко. Вытерла платком. Хрустнула.

      Постучала карандашиком:

      – Так-так…

      Следователь вопросительно скосился.

      – Для начала, давайте познакомимся. Как меня зовут, вы знаете. А ваше имя-отчество?

      – Рудня Олег Сергеевич.

      – По званию?

      – Это зачем? Допустим капитан.

      Я так и записала в блокноте: "Допустим-капитан".

      – Как фамилия насильника?

      – В протоколе всё написано. – Следователь говорил сухо, уперевшись взглядом в столешницу: – Потерпевшая Светлана Насонова. Двадцать четыре года. Незамужняя. Подозреваемый Плотников Александр Фёдорович. Тридцать восемь лет, разведён. Детей нет. Что-то ещё?

      "Ещё? – мысленно повторила я. – Ещё много чего!"

      Попросила:

      – Одну минуту. Я запишу.

      От окна к двери прожужжала муха. У парадного остановилась машина (скрипнули тормоза). Где-то за стеной звякнула о тарелку ложка.

      Следователь Рудня (наконец-то!) посмотрел мне в глаза. Прямо. Открыто. Зрачки в зрачки.

      "Ничерта ты не понимаешь, девочка!" – прочла я в его зеницах снисходительное "послание".

      Прочла и обиделась: "Неправда ваша, товарищ допустим-капитан! Кое-что я понимаю лучше тебя, Емеля Сергеевич Рудня!"

      Нужно было поставить его на место. Зарвался, провинциальный следователь.

      – Как мне поговорить с подозреваемым Плотниковым? – тон ледяной, взгляд колючий. – Он в камере предварительного заключения? Выпишите пропуск.

      – Почему в камере? Зачем такие крайности?

      Рудня оторвал от настольного календаря листок, что-то на нём написал. Протянул мне: – Вот адрес. Только сейчас он… – следователь посмотрел на часы, – …сейчас он занят. Сегодня вообще-то неприёмный день. Вы неудачно зашли.

      Сева Усольцев (редакционный хохмач, отец шестерых мальчишек и дважды дед Советского Союза) говорит в таких случаях "Оп-па!" Приседает и хлопает над головой в ладоши, демонстрируя крайнюю степень удивления.

      "Что здесь, чёрт возьми, происходит? При чём здесь неприёмный день? Кого Плотников собирается принимать? Или это он записался?" – вопросы грудились и наползали друг на друга, напоминая льдины в ледоход.

      Сохраняя на лице высокомерную мину, я выбралась на улицу. Выбралась, надо сказать, несколько ошарашенная. Вздохнула полной грудью.

      Солнце стояло в беспощадном зените, мелькнула сорока, небеса казались выстиранными с отбеливателем.

      "Какое небо голубое, – напевал хрипатым шепотом репродуктор. Обещал: – мы не сторонники разбоя…"

      Приблизился старшина, нейтрально осведомился, как дела. Я ответила, что всё в норме. Нестрашно улыбнулась. Старшина СКАЧАТЬ