Мастер Лабиринта. o'Daniel Thistle

Чтение книги онлайн.

      В темноте мне всегда кажется, что на меня смотрят. Тьма выпивает мой взгляд, присваивает себе – и обращает на меня. Я даже не знаю – голодный это взгляд или просто чуждый. Сейчас я точно знаю – смотрят. Агата смотрит. Мария Дейке, которой там нет, смотрит из-за стекла.

      Дрожь перешла в холод: взмокли спина и шея. Сорвать повязку хотелось так же сильно, как хочется вдохнуть, если зажать на минуту рот и нос. Невыносимо. В этом нет воли, в этом нет выбора – это закон. Я должен сделать вдох. Я должен сбросить ткань.

      Поэтому я сел на свои руки. Спрятал ладони и дёргающиеся пальцы под бедра, обездвижив сам себя, чтобы не сдёрнуть пелену тьмы. Потому что если я это сделаю – вылечу из конкурса.

      Я медленно вдохнул и медленно выдохнул – как учил Андрей. Прислушиваясь к шуму воздуха в трахее. Отказываясь принимать его за звук осьминога, который ползёт ко мне, подтягивая шершаво одну мясистую конечность за другой.

      Я должен справиться. Я должен выиграть этот конкурс. Я должен стать лучшим.

      Но остальным – остальным же не так плохо. Ксавье наверняка уже рисует, а я не начал даже.

      Мне нельзя проиграть. Я должен идти дальше. Не останавливаться.

      Как Золушка не останавливалась ни на миг – спасая свою жизнь. У неё, наверное, тоже разрывались от боли лёгкие. И ей, наверное, тоже выворачивал кости ужас. Предчувствие неизбежной смерти. Силы, которой все равно кто ты, что ты чувствуешь, которая в миллиарды раз больше тебя – и которая равнодушна, словно волна цунами.

      Медленно, вдох за вдохом, я пробился через стену паралича.

      Освободил руки, нащупал жирный стержень угля и согнулся над листом бумаги, словно в молитве старому богу.

      Осьминог-тьма смотрел мне в позвоночник, ждал, пока я сброшу повязку и обернусь. Это была бы моя последняя победа в жизни. Существа вроде него не любят, когда их застигает взгляд.

      Память вела меня: бег Золушки. Тёмный фактурный лес: линии, кривые пальцы деревьев, камни на земле, старые стебли травы, вросшие намертво в твёрдую почву.

      Я вновь ловлю Золушку в той же секунде, что и на последних двух картинах: она обернулась в три четверти. Её взгляд в ужасе расширен, чёткий рот приоткрыт. В волосах – мусор и листья. По шее струится кровь. Из-под разодранной футболки видна худая девичья грудь и живот, и выступающие рёбра. Тень приближается к ней. Тень вепря. Она видит его целиком – и это миг её смерти. Я вижу лишь тень зверя.

      Нет, не так.

      Картинка расслоилась, разошлась под моими пальцами.

      Золушка не в лесу. Она стоит так же, и взгляд у неё такой же. Но она не в лесу, а на плоской крыше и за её спиной – оранжевые огни фабрик, высунувших трубы из воды Озера. Ветер разобрал сложную причёску на пряди, и они золотом вьются вокруг идеального овала её лица.

      На Золушке не рваная детская футболка, а длинное гладкое платье, алое, как артериальная кровь.

      Она СКАЧАТЬ