Одиссей, сын Лаэрта. Человек Космоса. Генри Лайон Олди

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ это значит сейчас. Между «раньше» и «скоро». Блей, овца моей памяти! Дрожи в ужасе! Литься крови – густой, черной! Пейте, тени… вспоминайте…

      Я буду пить с вами, судорожно глотая память.

      Я вернусь.

      Песнь первая

      Время кусает свой хвост

      Не нам гадать о греческом Эребе,

      Для женщин воск, что для мужчины медь.

      Нам только в битвах выпадает жребий,

      А им дано, гадая, умереть.

О. Мандельштам

      Строфа-I

      Шли-пришли-вышли…

      Море обрушивалось на берег всей тяжестью, словно насильник-сатир – на застигнутую врасплох нимфу. Сгребало пригоршни грязного песка, вздымалось вверх, на дыбы, к бурлящей мути небес; злорадно медлило, прежде чем снова рухнуть на Авлиду, швырнув краденый песок в лицо Большой Земле. Тесно было морю в узости Эвбейского залива; хотелось простора. Обезумевшие чайки взахлеб орали над скалами, моля птичьих богов о милости; упрямые альбатросы молчали. От вони мокрых лент, намотанных на зубцы утесов, спирало дыхание. Случались бури посильнее, бывали куда более грозные штормы, но эта непогода, проигрывая в мощи, брала другим.

      Грязь, дрянь, пакость.

      – Корабль! Смотрите, корабль!

      – «Пенелопа»! Клянусь грудью Амфитриты, «Пенелопа»!

      – Радуйтесь!

      Ветер на лету подхватил крики, рванул с треском. Понес клочья в ярящуюся даль. Туда, где кренились набок три мачты, заблаговременно лишенные парусов, где надрывались гребцы и гнулись тростинками весла; где рождался из бури смоленый корпус «Пенелопы». Вернулось на крыльях ветра, удивительно ясное:

      Вздымает море

      Валы-громады,

      Любая – чудо,

      Любая – воин…

      – Безумец! – в восторге захлебнулся кто-то. – Слава Многокорабельному!

      …Лазурноруки,

      Пеннокудрявы,

      Драконьи шлемы,

      Тритоньи гребни…

      Старый гимн кормчих вдохнул в толпу на берегу новые силы. Едва корабль достиг отмели, люди ринулись в воду. Сбитые с ног, вдосталь наглотавшись соленой воды, они цеплялись друг за друга, руки тянулись к крутым бортам, тащили судно вперед, на спасительную сушу – и волны стихали вокруг, изумленные порывом смертных.

      Вскоре корабль был в безопасности.

      И почти сразу, словно уставшее проказничать дитя, заснула буря, подложив под чумазую щеку кулачок Авлиды.

      Сколько досягал взгляд, берег усеивали шатры. Дымились кострища, даруя тепло, готовя еду и высушивая мокрую насквозь одежду. Отдыхали измученные суда, прикорнув на ясеневых катках. Солнце, изредка являясь в прорехах облаков, дивилось: великая армада, недавно отправившаяся под Трою добывать величия и подвигов, сейчас смотрелась блудным сыном, сполна вкусившим побоев. Песен не пели; явись в лагерь бродяга-аэд, прибили бы со зла. Больше молчали, недружелюбно поглядывая на соседа. В бедах всегда славно кого-нибудь обвинить. Почему не его, соседа?

      Одиссей сидел в сторонке, возле «Пенелопы».

СКАЧАТЬ