Красный закат в конце июня. Александр Лысков

Чтение книги онлайн.

      Попила. Умылась. Утёрлась подолом.

      В телеге у Прозора нашла серп. Накромсала мяса и разложила на углях…

      Теперь вознамерилась она обыск устроить по всему владению.

      Побрызгала на себя дёгтем из кувшина.

      И в клеть проникла решительно через назёмные ворота.

      Вот так клеть! Словно светёлка. И потолок, и пол – тёсаные.

      Слюда в оконце!

      Матрёна вела рукой по кадкам, мешкам на подвесках, по коробам на полках и напевала:

      На душе девичье, а в уме бабье. И глаз – востёр.

      Отметила Матрёна первые надобности для жизни. Горшочек с заплесневелой сметаной. Это на закваску сгодится.

      Дёжа, полная ячменного зерна, – вот тебе и посудина для замеса. И разные горшки.

      К мясу да в горшке каши наварить!

      А соли-то тятенькиной у неё в кузовке полон туес.

      Родная деревня Матрёны стояла в яме, а эта Игна высоко на горе.

      В Синцовской на небо смотрела она как со дна чаши. И ветер где-то высоко над головой. Здесь же давило изо всей шири окоёма, ветер бил в лицо.

      Волнами валило последнее тепло с юга.

      Бессонные ночи изнурили Матрёну. Обилие смертей оглушило, притупило страх.

      Наевшись каши, уснула девка у костра под попоной.

      И приснилась ей ярмарка. Будто папенька в белой рубахе и с длинной седой бородой подвёл её к лавке персиянина. Разные колечки, ожерелья, бусы сияли там, как звёзды в небе.

      Выбрал батюшка для дочки золотое колечко из Лиможа с голубой эмалью в выемке.

      Стал примерять.

      На какой пальчик ни наденет – всё мало. Подошел черёд мизинчику. А его-то, мизинчика, и нету!

      Поудивлялся тятенька и, делать нечего, купил Матрёне кольцо височное о семи лучей…

      Матрёна проснулась в ужасе. Глянула на мизинчик… Слава Богу, целёхонек!

      Из-за забора доносились колёсные скрипы.

      Вот бы это Прозор Петрович вернулся!

      Матрёна вскочила на ноги, прильнула к щели.

      Две бабы тащили телегу с мертвецами.

      Свешивались на задках голые покойницкие ноги в гноищах, словно обмазанные грязью.

      Только скрылась из виду погребальная колесница, как с другой стороны послышались удары бича и человеческие вопли.

      Парами потянулись мимо Матрёниного укрытия мужики в одних портках. А шедший сбоку, словно пастух, охаживал стадо плетью.

      На костлявых телах оставались синие рубцы и кровавые зарубки.