Патриотический подъем в странах Антанты в начале Первой мировой войны. Николай Юдин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ департаментах социалисты отменили ранее запланированные антивоенные акции, решив поддержать правительство[271].

      С наибольшей силой патриотический подъем проявился, вполне предсказуемо, в Париже. Многочисленные демонстрации под лозунгами «Долой Вильгельма!», «Долой Германию!», «Нам нужен Эльзас!» фиксировались в разных частях города[272]. Такую же картину рисует в своем письме из Парижа анонимный русский автор, по всей видимости, политэмигрант (письмо было перлюстрировано): «2-го августа здесь началась мобилизация. Буквально нет семьи, из которой бы не ушел весь цвет… С виду мужчины ушли бодро и будут драться злобно. Все считают выступление необходимостью»[273].

      А вот как вспоминает эти дни Робер Пусти (Robert Poustis), французский студент, участник Первой мировой войны: «Все кричали и рвались на фронт. Машины и железнодорожные вагоны, перевозившие солдат, были увешаны национальными флагами и пестрели призывами: “На Берлин!” <…> Мы думали, война продлится два, ну или три месяца»[274]. В лозунгах тех дней часто фигурировали реваншистские мотивы[275].

      А.П. Извольский в первые дни войны достаточно часто сообщал в секретных телеграммах о состоянии французского общества. Он отмечал царящие и в столице и в провинции энтузиазм и воодушевление[276]. Сбылось предсказание консервативной прессы: общество, казавшееся накануне войны совершенно разобщенным, разделенным политическими противоречиями, сплотилось перед лицом внешней угрозы[277].

      Разумеется, не стоит абсолютизировать подобные свидетельства.

      А.П. Извольский был горячим сторонником укрепления Антанты, поэтому давал зачастую весьма тенденциозную оценку положению дел во Франции. Среди воспоминаний современников также встречаются иные описания первых военных дней в Париже. Например, историк Марк Блок, участник Первой мировой войны, вспоминал, что в городе царила тишина и торжественность, заплаканные глаза женщин выдавали печаль и тревогу[278]. Однако он признавал, что в целом люди были охвачены неким единым порывом, не радостью, но решимостью[279].

      Можно по-разному оценивать эмоциональную реакцию французов на события последних предвоенных дней и начало мобилизации. Действительно, существуют как многочисленные свидетельства военного энтузиазма, реваншистских и националистических настроений, так и описания растерянности, подавленности и испуга, с которыми современники встретили войну[280]. Остается открытым вопрос, что подразумевали те же префекты, когда писали о «спокойствии» во вверенных им департаментах. Вполне возможно, что за этой нейтральной фразой скрывались чувства беспомощности людей той эпохи перед лицом роковых событий, развивавшихся с катастрофической быстротой[281]. Оценить репрезентативность, справедливость и достоверность тех или иных субъективных суждений, мнений и свидетельств можно, на наш взгляд, СКАЧАТЬ