Зрелость. Симона де Бовуар

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ себе наш разговор в кафе «Виктор»: «Управляющий улыбался с довольным видом, и они пришли в ярость. Сартр потягивал трубку, он сказал, что, возможно, просто симпатизировать революции недостаточно. Кастор возразила, что он должен делать свое дело. Они заказали две кружки пива и решили, что очень трудно распознать свой долг по отношению к другим и свой долг по отношению к себе. В конце концов они заявили, что будь они докерами, то наверняка вступили бы в коммунистическую партию; все, что можно от них требовать в их положении, это всегда быть на стороне пролетариата». Два мелкобуржуазных интеллектуала ссылались на свое будущее творчество, дабы избежать политических обязательств: такова была наша реальность, и мы считали важным не забывать о ней.

      «И восходит солнце» и «50 000 долларов» познакомили нас с Хемингуэем; кроме того, на английском я прочитала какие-то его новеллы. Он был близок нам своим индивидуализмом и концепцией человека: никакой дистанции между головой, сердцем и телом у его героев. Они бродили по холму Сент-Женевьев или по улицам Памплоны, беседовали, пили, ели, спали с женщинами, никогда не жалея себя. Нам не нравилось понятие эротизма, которым Мальро вовсю пользовался в «Условиях человеческого существования», потому что оно предполагает специализацию, которая чрезмерно превозносит секс и вместе с тем опошляет его. Любовники Хемингуэя каждый миг любят друг друга душой и телом; сексуальность пронизывала их поступки, их чувства, их слова, и, преображаясь в желание, наслаждение, она соединяла их целиком, безраздельно. И еще нам нравилась одна вещь: он не отделял человека от действия, отвергая тем самым существование «низких обстоятельств». Мы придавали большое значение скромным радостям повседневной жизни: прогулке, завтраку, беседе; Хемингуэй наделял их романтической привлекательностью; он подробнейшим образом рассказывал нам, какие вина, какое мясо ценили его персонажи и сколько рюмок пили; он приводил их незатейливые разговоры; под его пером незначительные детали приобретали вдруг смысл; за прекрасными историями любви и смерти, о которых он нам рассказывал, мы узнавали свой привычный мир. Для таких, какими мы были тогда, этого соответствия было достаточно; связь его романов с социальными проблемами от нас ускользала, поскольку, сбитые с толку своими представлениями о свободе, мы не понимали, что индивидуализм есть позиция по отношению к миру.

      Техника Хемингуэя в своей кажущейся искусной простоте отвечала нашим философским запросам. Старый реализм, который только описывал объекты, основывался на ошибочных постулатах. Пруст, Джойс, каждый в своей манере, выбирали субъективизм, который мы считали не вполне обоснованным. У Хемингуэя мир существовал в его непроницаемой отчужденности, но всегда в перспективе отдельного субъекта; автор сообщал о мире лишь то, что могло постичь сознание, с которым он себя в тот момент идентифицировал; ему удавалось достичь полной иллюзии присутствия СКАЧАТЬ