Каторга. Влас Дорошевич

Чтение книги онлайн.

      Над всем этим царит кашель, хриплый, затяжной, типичный катаральный кашель.

      Многих прохватывает на морозце «цыганский пот». Дрожат, еле попадают зуб на зуб.

      Ждут не дождутся, когда крикнут:

      – Пошел!

      Еще очень недавно этот ранний час, час раскомандировки, был вместе с тем и часом возмездия.

      Посредине двора ставили «кобылу», – и тут же, в присутствии всей каторги, палач наказывал провинившегося или не выполнившего накануне урока.

      А каторга смотрела и… смеялась.

      – Баба!.. заверещал как поросенок! Не любишь! – встречали они смехом всякий крик наказуемого.

      Жестокое зрелище!

      Иногда каторга «экзаменовала» своих стремившихся заслужить уважение товарищей и попасть в иваны, в герои каторги.

      На «кобылу» клали особенно строптивого арестанта, клявшегося, что он ни за что «не покорится начальству».

      И каторга с интересом ждала, как он будет держать себя под розгами.

      Стиснув зубы, подчас до крови закусив губы, лежал он на «кобыле» и молчал.

      Только дико вращавшиеся глаза да надувшиеся на шее жилы говорили, какие жестокие мучения он терпел и чего стоит это молчание перед лицом всей каторги.

      – Двенадцать! Тринадцать! Четырнадцать! – мерно считал надзиратель.

      – Не мажь!.. Реже!.. Крепче! – кричал раздраженный этим стоическим молчанием смотритель.

      Палач бил реже, клал розгу крепче…

      – Пятнадцать… Шестнадцать… – уже с большими интервалами произносил надзиратель.

      Стон, невольный крик боли вырывался у несчастного.

      «Срезался! Не выдержал!»

      Каторга отвечала взрывом смеха.

      Смотритель глядел победоносно:

      – Сломал!

      Иногда каторга ждала раскомандировки, просто как интересного и смешного спектакля.

      – Смотрите, братцы, какие я завтра курбеты буду выкидывать, как меня драть будут. Приставление! – похвалялся какой-нибудь жиган, продувший в карты все, до казенной одежды и пайка включительно, питающийся крохами со стола каторги и за это разыгрывающий роль шута.

      И каторга ждала «приставления».

      Помирая от внутреннего, еле сдерживаемого смеха, смотрела она на «курбеты», которые выделывал жиган.

      Многие не выдерживали, прыскали от смеха, на землю приседали от хохота: «Не могу, братцы вы мои».

      А несчастный жиган старался.

      Падал перед смотрителем на колени, клялся, что никогда не будет, просил пощадить его, «сироту, деточек малых ради».

      Не давался положить на «кобылу», кричал еще тогда, когда палач только замахивался.

      – Ой, батюшки, больно! Ой, родители, больно!

      – Крепче его, шельму! – командовал взбешенный смотритель.

      А СКАЧАТЬ