Богомаз. Наталия Айги

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ волосы, он как цветок полевой, так же покачивался на ветру. Он декламировал:

      Брось посох, путник утомленный,

      Тебе не надобно двора,

      Здесь твой ночлег уединенный!

      Здесь отдохнешь ты до утра.

      Я же знал, что у нас художественная страна, вон опять поэт повстречался. Но это был не поэт, а внук церковного старосты, Коля-сапожник. Мы с ним сразу в буфет на дебаркадер пошли.

      В домике под ивами жил он с матерью вдвоем. С ума сходил по вину, нервы расстроены, как рояль в детском доме. Чуть что – скандал, начинал кидаться поленьями. Что делил с хворой старухой? Ее уж минуты все были сочтены. Но сапожки щегольские скрипели, веяло от него «Шипром», он его пил иногда, женщины за красоту его безумно любили. Три или четыре жены в разных городах СССР жили.

      Он меня поселил на чердаке. Я и не обижался, я бы всю жизнь с птицами на чердаке прожил. В доме иконы, лампады, бабушка ропщет, а я высоко под облаками, будто лечу над рекой. Плеск волны и то слышен. Николай и сам потом коечку приладил в углу и всегда, как царевны, спал, без подушки.

      Из чердачного оконца видно все: как заря разгорается, туманы из леса текут, открывается магазин. Я туда за плодово-ягодным вином бегал. Ох, и легкий я был на ногу, скороходом мог бы служить. Коля тогда только пил, есть он почти разучился, хлеб жевал иногда, вот и пришлось мне подкармливать его мать, на меня старушка молилась.

      До осени на чердаке под ивами обитал. Приняли потом кочегаром в геенну огненную, в энергоблок, свет Светлому Уголку давать. Тяжелая эта работа, грязная, немыслимая. Все от нее уклонялись. Мне на медосмотре девушка в белом халате сказала: «Куда же вы, с тонкими пальцами, в кочегары?»

      Конечно, вдвоем в гигантском котле восемнадцать атмосфер держать – невмоготу. Богатырь Илья Муромец бы свалился. Восемь тонн угля перекидаешь за смену. И не просто кидаешь, а сеешь, как сеятель, ровно по колосникам для равномерного горения. Летом и зимой окна выбиты, но серный смрад густой, как в аду, потому что уголь подмосковный плохой, сернистый, в нем золы сорок пять процентов, не горит, а спекается, его кочергой постоянно шевелить надо. А кочерга какая? Три с половиной метра! Весь день орудуешь кочергой тяжеленной, все потом вываливается из рук! В горле першит, из глаз слезы.

      Из Кузбасса, Донбасса есть уголь другой, антрацит с бронзовым отливом, мелкий и жирный. Он пламя маленькое, голубое дает, а нам все гнали тверской да подмосковный, которому 3500 лет, в эпоху неолита закладывался. Чуть зазеваешься, моторист кричит, что давление падает… Кошмар! «Товарищ, я вахту не в силах стоять, сказал кочегар кочегару…» Мало отражен в песнях этот немыслимый труд.

      На что я был сильный, в начале смены вокруг котла на руках ходил, сменщик просил: «Походи, походи на руках», а после смены падал. Качаясь с вахты идешь. Долго в котельной не задерживались, на кладбище увозили года через два в «березки». В Светлом Уголке кладбище в березках, красивое. Один только товарищ, флотский человек, по кличке Босс, до пенсии СКАЧАТЬ